Дочь палача и театр смерти
Шрифт:
– А что с мистерией? – спросила Магдалена.
– Ну, они решили провести ее, как того требует традиция, через четыре года, и в этот раз вложат в нее кучу денег. Эта мистерия будет еще грандиознее, чем планировалось! – Симон рассмеялся. – Видимо, эти упрямцы всерьез полагают, что когда-нибудь в их дыру хлынет народ со всего мира. В одном им следует отдать должное: упорства и фантазии у них с избытком.
– А этого Вюрмзеера разыскали? – спросил Куизль, ковыряя в зубах.
Симон помотал головой:
– Только его плащ,
– Уж Кофель без жертвы не останется, – глухо пробормотал палач.
– Что ты сказал? – переспросила Магдалена.
Но в этот момент снаружи послышалось лошадиное ржание, а затем и скрип колес. Магдалена настороженно прислушалась.
– Я знаю лишь одного человека, который может приехать к нам в карете, – произнесла она с хмурым видом. – Но он в нашем квартале появляется крайне редко.
Раздался стук. Затем дверь распахнулась и в комнату без приглашения вошел солдат в блестящей кирасе. Это был один из тех молодых рекрутов, которых прислали из Мюнхена в распоряжение Лехнера, поскольку тот получил в управление Аммергау.
– Его превосходительство секретарь Лехнер хочет видеть палача и его семью! – отчеканил солдат, стукнув при этом каблуками. – Немедленно!
– Если это и есть новое время, о котором ты говорила, то я лучше останусь в старом, – проворчал палач, обращаясь к Магдалене.
Однако он встал и вышел за дверь. Симон с Магдаленой, охваченные любопытством, последовали за ним.
Снаружи их дожидался Иоганн Лехнер. Он и не подумал выйти из кареты, а вместо этого прикрыл рот шелковым платком и усердно обмахивался.
– Как же здесь воняет! – проговорил он сквозь шелк. – Надо бы уже придумать что-нибудь. Подземный канал для сточных вод или что-то в этом роде. Но я снова витаю в облаках…
Секретарь со вздохом убрал платок и повернулся к Куизлям:
– Не хочу надолго прерывать ваше застолье. Но есть некоторые вопросы, которые мне хотелось бы обговорить с вами как можно скорее. Для начала мое почтение: казнь выше всяких похвал, – секретарь благосклонно кивнул палачу. – Похоже, своего мастерства ты еще не растерял. Я хотел бы попросить тебя лишь об одном одолжении. Что скажешь, если мы не станем хоронить те четыре трупа, а обработаем их солевым раствором и повесим на балках эшафота? Так они провисят еще с год и будут служить предостережением всякому, кто вздумает нарушить соляную монополию его сиятельства, баварского курфюрста.
Куизль нерешительно кивнул.
– Не сказать, что это привычное дело, но попробовать можно. Обойдется еще в пару гульденов… – Он почесал свой длинный нос. – Но вы ведь не затем явились в эту вонь, чтобы сказать мне об этом?
Лехнер улыбнулся:
– Нет, конечно. Меня привели сюда еще два вопроса. Первый касается расследования в отношении твоей дочери Барбары…
Магдалена вздрогнула. Она считала, что после тех ужасных событий с сестры снимут все обвинения. Но колдовские книги, конечно же, никуда не делись, как и обвинение в их хранении.
– Я еще раз просмотрел эти… колдовские книги вашего предка, – произнес Лехнер, обращаясь к Магдалене. – И согласен с вами, что здесь имеет место не колдовство, а простые протоколы допросов. Поэтому их давно следовало поместить в архив. Но, ввиду давности этого дела, можно закрыть на него глаза. Что же касается второго вопроса, то я должен проявить строгость…
Магдалена поджала губы. Что на этот раз? В чем они еще провинились, о чем она не знала?
Лехнер окинул пренебрежительным взглядом чуть покосившийся дом палача и снова принялся обмахиваться платком.
– Жилье вроде этого просто не достойно городского лекаря. И я настаиваю, чтобы по крайней мере ваш супруг и вы перебрались в город. Ваш отец, если захочет, может оставаться здесь.
Магдалена в недоумении взглянула на секретаря. Симон тоже какое-то время пребывал в замешательстве.
– Не достойно… лекаря? – проговорил он потом, запинаясь. – Какого лекаря? Боюсь, я не совсем вас понимаю…
– Ну, после смерти Рансмайера мы опять остались без врача. – Лехнер потер виски, словно едкая вонь вызывала у него головную боль. – Я почитал уставы; в них сказано, что Совет может назначить лекарем цирюльника, если того требуют обстоятельства. Думаю, сейчас именно тот случай. В Шонгау нужен лекарь. Почему бы вам не занять его место? О вас хорошо отзываются.
– То есть… хотите сказать… – растерянно бормотал Симон.
– Ты оглох или головой стукнулся? – проворчал палач. – Господин Лехнер назначает тебя городским лекарем в Шонгау. Я-то по-прежнему считаю тебя законченным коновалом, но…
– Ах, отец! – перебила его Магдалена со смехом. – Помолчи, пока господин секретарь не передумал.
Лехнер вопросительно взглянул на Симона:
– Ну так что? Хотите стать новым городским лекарем и продолжить дело своего отца?
– Я… да. – Симон выпрямился, как солдат, потрясенный известием. – И, с Божьей милостью, я вас не разочарую. При новых методах, совершенно…
Лехнер отмахнулся:
– Обойдусь без ваших поучений, простого «да» было бы достаточно. Завтра можете перебраться в дом своего гнусного предшественника и приступать к работе. Об арендной плате еще поговорим. – Секретарь аккуратно сложил платок и убрал в карман. – Она будет установлена в соответствии с вашим новым доходом, который заметно возрастет в сравнении с прежним. У доктора Рансмайера было, как вам известно, немало состоятельных пациентов. Я в том числе. А теперь прошу простить меня.