Дочь посла
Шрифт:
Как раз когда я изображала «сухие глаза», вернулся с буровой Муса.
— Ну-ка поднимайся: — сказал он. — Хватит баклуши бить.
Страдающая женщина должна упрямиться, чтобы вызвать к себе жалость. Поэтому я сказала.
— Отстань!
— Нам пора обсудить серьезно вопрос об экспедиции, — сказал Муса, напустив на себя важность. — Если ты не хочешь, я сам поговорю с Лалом.
Этого позволить я тоже не могла — а вдруг мальчишки уйдут искать нефть? От них всего можно дождаться.
Я, пересилив себя, сказала:
— Ладно,
Утром с Мусой двинулись на буровую. Как мы и ожидали, Лал вертелся тут же, рядом со своим отцом, дядей Мухури. Он очень удивился, снова увидев меня после вчерашней истории, но ничего не сказал. Без долгих слов я раскрыла ему нашу тайну. Как мы и ожидали, он здорово заинтересовался.
— Для подобных дел годятся только самые храбрые люди, — проговорил он. — Как говорится у нас в джунглях, на земле имеется только три храбреца: буйвол, кобра и кабан. Они нападают на своих врагов первыми и никогда не отступают. Я, Лал, родом из джунглей. Ребята из джунглей — знаменитые заклинатели змей. А насчет оврагов не беспокойтесь. Вокруг нашей деревни их сколько хочешь. Тысячи! Наверное, среди них найдутся и такие, в которых ключом бьет нефть!
Наш друг мгновенно загорелся нашей мечтой.
— Мой род всегда защищал Индию, — продолжал он. — Если хотите знать, мой дед был солдатом знаменитого Гархвалийского полка! Это он в тридцатом году отказался стрелять в демонстрантов и отдал свое оружие горожанам, поднявшимся против англичан!
Конечно, его дед и нам здорово понравился.
— Что касается отца, то он тоже бунтарь. В городе Шаолапуре он вместе с другими текстильщиками поднял восстание и на целую неделю выгнал англичан из города. Конечно, ему пришлось потом сидеть в тюрьме и сменить профессию.
Отличный отец у Лала! Мы и так знаем его.
— Как же я, Лал, могу поступать иначе! — продолжал шуметь он. — Я тоже отдам свое сердце Индии!
Потом, когда он немного успокоился, я спросила:
— Ты сумеешь найти дорогу к своему дому?
— Кто же не сумеет? — удивился он. — По реке Брамапутре три дня плавания. Если бы тут была высокая-превысокая гора, я бы даже отсюда его показал.
Потом я обратилась к брату.
— Слушай, Муса, — сказала я, — как мы поступим с родителями: скажем им, куда едем, или нет?
Муса рассердился:
— Если скажем, они нас никуда не пустят. Сама видишь, как нас берегут: на реку не пускают, пугая крокодилами, в лес не разрешают ходить, опасаясь тигра. Нет, не думай, не разрешат нам поехать в джунгли. И не мечтай!
Плот как плот
Когда живешь большими планами на будущее, невозможно не рисковать; но все же становится страшно, как только я подумаю, что наш путь лежит в джунгли. Вдобавок ко всему Лал лезет со своими неуместными советами.
— Может быть, тебе, Шаура, не стоит идти с нами? — говорит он. — Честно говоря, джунгли — не девичье дело. Бывает, и мужчинам туго приходится.
В таких случаях я не скрывала своей глубокой обиды.
— Я тоже хочу помочь Индии, — отвечала ему. Против этого он уже никак не отваживался возражать.
Ведь в то время джунгли представлялись мне чем-то вроде башкирских лесов, а они у нас что надо: такие прелестные березовые рощи, густые дубравы, веселые перелески.
Но одно дело кичиться своей храбростью, произносить громкие фразы и совсем другое — взять вот и податься в непроходимые чащи, заселенные хищниками.
«Как же это так, — говорю я сама себе, — не сказав родителям, рискнуть на такое опасное дело? Что делать? Что делать?»
Но теперь отступать уже поздно. Только этим и утешаю себя. Да и отлучаемся мы самое большое на неделю. Семь дней — не такой уж большой срок.
Желая полностью оправдаться перед своей совестью, я спрашиваю себя: как бы поступили на моем месте мама и папа? При подобных обстоятельствах они, в этом у меня нет и тени сомнения, пошли бы на любой подвиг, чтобы помочь Индии.
Успокоение приходило, но ненадолго.
Чтобы не оставаться наедине со своими тревожными думами, я под любым предлогом ухожу из дому вместе с братом. Муса в эти дни, под видом рыбалки, помогает Лалу связывать наш плот, будущий наш плот, на котором мы собираемся уплыть в джунгли.
Неподалеку от дворца, на высоком берегу, много бревен, заготовленных для нужд буровой. Бревна крепко-накрепко перевязаны джутовыми канатами, чтобы их не унесло во время ливней. Для нашего плота леса сколько хочешь!
Мои мальчики уже облюбовали несколько бревен, толстых и сухих.
— Нам не нужен громоздкий плот, — доказывает Лал. — Возьмем пять бревен! Больше не надо.
Однако окончательный срок отплытия все еще не намечен.
— Муссон только разгулялся, ливням лить и лить, — вздыхает Лал. — Кто-кто, а я уж знаю его капризы!
Беда нагрянула неожиданно. Однажды мама, обняв нас, радостно произнесла:
— Вот что, дети, вам пора подумать и об учебе. В городе Дели есть школа для советских ребят. Учителя там хорошие, да и мы сами будем наезжать к вам в гости.
Ошарашенные этой новостью, мы почти в один голос воскликнули:
— Когда нам выезжать?
— Как только прекратятся муссоны, сразу в дорогу, — ответила мама.
«Ситуация», как любил говорить инженер дядя Серафим, коренным образом изменилась. Теперь все предприятие поставлено под угрозу.
Лал, узнав, что нас отправляют учиться в Дели, сразу повесил нос.
— Обычно между муссонами бывает перерыв, иногда на неделю, иногда и на две, — проговорил он задумчиво. — Быть может, нам стоит рискнуть и воспользоваться первым ясным днем?