Дочь регента
Шрифт:
— Моя дорогая! Дорогая! Дорогая! — восклицала принцесса. — Моя малышка Шарлотта! Дай мне поглядеть на тебя.
И она прижала Шарлотту к пышной груди, хотя рассмотреть что-либо в таком положении было довольно трудно.
— Ах, как мы долго с тобой не виделись! — продолжала мать. — А нам дали всего два часа... Это гадко и жестоко. Могу поклясться, такую пытку изобрела Старая Бегума.
И Каролина дико рассмеялась. — О, мама, — сказала Шарлотта. — Я так рада снова вас увидеть. Я так по вам скучала!
— Мой ангел! Любовь моя! Малютка Лотти! — мать душила Шарлотту в объятиях. —
— Но теперь мы вместе, мама. На два часа.
Каролина скривилась и подняла руку. Шарлотта обратила внимание на кольца с ослепительно сверкающими камнями. Они смотрелись нелепо, потому что ногти у матери были грязными. Право же, на свете нет более странной и эксцентричной женщины, чем ее мать...
— Да, они согласились на это. О, гадкие, гадкие! Они пытались доказать, что Уилли — мой сын, но не смогли... Не смогли!
Никто не разговаривал с Шарлоттой откровеннее матери. Каролина не считала нужным что-либо скрывать, тем более что Шарлотте уже почти двенадцать... ей пора знать, что творится на свете.
— А как поживает Уилли? — спросила Шарлотта.
— Уиллкинс — душка. Не знаю, что бы я делала без этого ангелочка. Знаешь, милая, если бы я могла жить с тобой и с Уиллкинсом, мне больше ничего не было бы нужно.
— Если бы это было возможно! — вздохнула Шарлотта.
— Но ведь ты когда-нибудь станешь королевой. Этому ничто не в состоянии помешать. Моя малышка Шарлотта... Королева Англии! Ты же не будешь держать тогда свою бедную старую маму на задворках, да?
— Вы всегда будете жить вместе со мной.
— Мой ангел! Ничего, скоро мы будем видеться не два часа в неделю, а больше. Это же просто смешно! Ну, почему только на два часа? Я с этим не примирюсь. Когда-нибудь я приеду и увезу тебя насильно. И мы заживем припеваючи в Монтэгю-хаусе.
Однако, едущая бурные протесты матери, Шарлотта все так же испытывала чувство неуверенности. Что же все-таки правда в истории с этим ужасным мальчишкой? Она помнила Уилликинса по своим поездкам в Монтэгю-хаус, когда ей еще позволяли туда ездить: он был чудовищно избалован, заласкан и, если ему чего-нибудь не разрешали, начинал злобно лягаться.
Нет, Шарлотте не хотелось бы жить в Монтэгю-хаусе; там никогда не знаешь, что случится в следующую минуту. Туда приходило много странных людей, они играли в какие-то дикие игры... сначала это увлекало, а потом смущало. Вероятно, она была слишком мала, когда ездила в Блэкхит, и толком не понимала, что там творится. Сейчас все было бы иначе. Она уже почти взрослая. И ей кажется, что хотя жизнь в Монтэгю-хаусе ее завораживала, она не хотела бы жить так постоянно.
В глубине души Шарлотта мечтала о тихой, достойной жизни, которую она видела на Тилни-стрит.
— Я полагаю, — скорчив гримасу, произнесла принцесса Уэльская, нам следует предстать перед герцогиней.
В ее тоне сквозила ирония. Разве так следовало говорить о своей матери?
Они прошли в грязную комнату, которую герцогиня Брауншвейгская отвела под свою гостиную. Это было жалкое зрелище. Никакой
Бабушка сидела на старом стуле, как на троне, и надменно посмотрела на лакея, провозгласившего у дверей:
— Ее Высочество принцесса Уэльская и принцесса Шарлотта.
Герцогиня Брауншвейгская посмотрела на внучку.
— Подойди сюда, Шарлотта, сядь рядом со мной, — сказала бабушка. И добавила, взмахнув рукой: — Подать принцессам стулья.
Когда стулья были поданы, принцесса Уэльская села, широко раздвинув ноги и упершись ладонями в колени — именно так, как, по уверениям наставниц Шарлотты, принцессам сидеть не подобало.
Шарлотта обвела взглядом комнату. Грязнее она, пожалуй, не видала. И мебели тут почти нет... Шарлотте стало жалко старушку, которая отчаянно пыталась сохранить в такой обстановке свое королевское достоинство. А еще девочка рассердилась, представив себе, какие апартаменты могли бы предоставить ее родственники герцогине. Кенсингтонский дворец, Виндзор, Букингемский дворец, Кью... да даже Сент-Джеймс! О, какой позор!
— Бабушка! — порывисто воскликнула Шарлотта. — Вам не следует тут находиться. Вам нужны красивые апартаменты.
— Моя дорогая Шарлотта, я же в ссылке. И должна довольствоваться тем, что мне предоставили…
— Но это... позор!
— Это Старая Бегума постаралась, — со смешком вставила Каролина. — Она нас всех ненавидит и радуется при мысли о том, что ее враг живет в таком месте.
«Ну и злюка все-таки королева! — подумала Шарлотта. — Как можно поступать так со своей золовкой?» А герцогиня вдруг расхныкалась.
— Признаюсь, я ждала другого отношения, моя дорогая Шарлотта. Когда-то я была здесь очень важной дамой. Я ведь старшая из принцесс, мой брат так меня баловал. Ведь король — мой брат, ты же знаешь. Но он не виноват. Бедный! Я всегда говорила, что сердце у него доброе, а вот с головой плохо. Он, конечно, обошелся со мной нехорошо. Однако бедный Георг в очень плачевном состоянии. Я была потрясена, увидев его. Он все время говорит, говорит... и никто не понимает о чем.
— А? Что? — передразнила короля принцесса Уэльская. — И все-таки он добрый человек. Когда я сюда приехала, то даже пожалела, что мне придется выйти замуж не за него, а за принца Уэльского. Уверяю вас, тогда бы все сложилось иначе. Король ко мне неравнодушен. У тебя, моя любезная Шарлотта, было бы шесть или даже семь братьев и сестричек, если бы я обвенчалась с добрым, слабоумным Георгом!
— Ты никогда не умела вести себя прилично, — с неожиданным высокомерием произнесла герцогиня. — Будь сдержаннее, Каролина. — Она повернулась к внучке. — Когда твоя мать была маленькой, она причиняла нам столько беспокойства! Какой же она была необузданной! Я бы тебе много чего могла порассказать. Может, когда-нибудь и расскажу... Впрочем, меня тоже обвиняли в несдержанности. Мадам де Херцфельдт... любовница моего мужа... жила во дворце, когда туда прибыла я. «Женитьба — еще не повод для того, чтобы я расстался с любовницей», — заявил мне супруг. Как тебе это нравится?