Дочь снегов
Шрифт:
— Это потому, что Билл не курит, мисс, — объяснил первый. — Присмотрите за табаком, будьте добры, — умолял он.
— Вот, и заткнись! — Дэл бросил ему жестянку с табаком, в которую больной вцепился, точно это был мешок с самородками золота.
— Нужна ли моя помощь? — спросила Фрона, посмотрев наверх. — Нет. У них цинга. Им могут помочь только царство небесное и сырой картофель. — Старатель минуту разглядывал ее. — Что, собственно говоря, вы здесь делаете? Возвращайтесь на более высокое место.
Но тут со страшным грохотом обрушилась ледяная стена. Огромная глыба в пятьдесят тонн рассыпалась на мелкие куски у самой двери хижины, обрызгав их грязной водой. Льдина поменьше
— После вас, — услышала Фрона голос барона, за которым последовал отрывистый смешок отца, и галантный француз вышел последним, протискиваясь между льдиной и бревнами.
— Послушай, Билл! Если этот нижний затор удержится, мы покойники! — крикнул человек с жестянкой своему товарищу.
— Определенно! — последовал ответ. — Я видел ниже Нулато, как остров Биксби был начисто выметен — не хуже, чем пол в кухне моей старухи матери. Мужчины торопливо окружили Фрону. — Так не годится. Их нужно перенести в вашу хибарку, Корлисс.
С этими словами Джекоб Уэлз ловко взобрался на крышу хижины и посмотрел вниз на огромную преграду. — Где Макферсон? — спросил он. — Он окаменел от страха и сидит верхом на распорке палатки. Джекоб Уэлз помахал рукой. — Пролом. Река тронулась.
— К черту пол в кухне, Билл, при всем уважении к твоей старухе! — закричал любитель табака. — Верно, — ответил невозмутимый Билл. Вся река словно пришла в движение и покатила вниз свой тяжелый груз. Под его возрастающим напором ледяная стена рухнула во многих местах. Скрип и треск вырываемых с корнем деревьев был слышен вдоль всего берега.
Корлисс и Бишоп подняли Билла и направились к хижине Макферсона. А Джекоб Уэлз и барон только что начали спускать с крыши его товарища, как надвинулась огромная льдина, которая накрыла хижину. Фрона видела это и криком предостерегла их, но в то же мгновение плохо сколоченные бревна рассыпались, как карточный домик. Она видела, как Курбертен и больной были сметены лавиной, а ее отец погрузился в воду вместе с обломками. Она кинулась к нему, но он не мог выплыть. Тогда она постаралась приподнять его голову так, чтобы его рот был над уровнем воды, но, несмотря на ее усилия, голова Джекоба Уэлза едва показалась на поверхности. Она отпустила его и внимательно обследовала воду, пока не убедилась, что правая рука отца застряла между бревнами. Фрона не могла их сдвинуть, но просунула между ними стропило, видневшееся из-под грязного мха, грубый и малопригодный для этой цели рычаг. Под тяжестью ее тела он начал сгибаться и трещать. Это послужило ей предостережением. Она отошла на несколько футов и принялась в виде опыта осторожно раскачивать стропило, пока бревна не поддались и не показалось лицо Джекоба Уэлза, перепачканное тиной. Он несколько раз глубоко вздохнул и воскликнул: — Ничего! Все годится! А затем, быстро оглянувшись, добавил: — Фрона, Дэлу Бишопу можно верить. — А в чем дело? — спросила она с недоумением. — Он сказал, что ты молодец.
Джекоб Уэлз поцеловал ее, и они оба, смеясь, стерли тину с губ.
Курбертен показался из-за развалин. — В жизни не встречал подобного человека! — весело воскликнул он. — Он просто сумасшедший! Неугомонный какой-то! У него при падении треснул череп и табак пропал. Но его больше огорчает не череп, а табак!
Впрочем, череп был цел, только на коже зияла рана дюймов в пять длиною.
— Вам придется подождать, пока не вернутся другие. Я не могу нести. — Джекоб Уэлз показал на свою правую руку, которая висела, как плеть.
— Только вывих, — пояснил он. — Кости не сломаны.
Барон театральным жестом указал на ноги Фроны. — О, вода отхлынула, но здесь осталось сокровище, бесценная жемчужина!
Поношенные мокасины Фроны разлезлись от воды, и маленький белый палец выглядывал наружу.
— Значит, я очень богатая, барон. Ведь у меня их еще девять.
— Кто с этим не согласится! Кто с этим не согласится! — пылко воскликнул он.
— Какой вы потешный, сумасбродный, славный парень!
— Припадаю к вашим перстам! — И он галантно опустился на колени в грязь.
Она, запустив обе руки в его гриву, шутя оттаскала его за волосы. — Что мне делать с ним, папа? Джекоб Уэлз пожал плечами и засмеялся. Фрона приподняла лицо Курбертена и поцеловала его в губы. И Джекоб Уэлз понял, что на долю барона пришлась самая большая радость.
Уровень реки опустился до зимнего уровня, и она помчала дальше свой ледяной груз. Но вдоль берега осталась двадцатифутовая ограда льдин. Огромные глыбы, словно исполинские останки какого-то полярного чудовища, были разбросаны по острову среди сваленных деревьев и покрытых илом цветов и трав. Солнце светило вовсю, смывая грязь и тину с ледяных гор, пока они не засверкали под его лучами, точно груды алмазов молочно-голубоватого отлива. Они напоминали небрежно нагроможденные друг на друга сверкающие башни и радужные минареты, которые то и дело с грохотом обваливались в реку. У образовавшейся таким образом ямы стояла «Вижу», окруженная обитателями Острова Распутья, спасавшими чечако и больных.
— Нет, нет! Двоих за глаза хватит! — Томми Макферсон оглядывался, ища помощников. — Троих в лодке девать некуда.
— Нам надо слетать одним духом, либо вовсе не браться за это дело, — сказал Корлисс. — Поэтому и требуется три человека, Томми, и вы это прекрасно знаете.
— Нет, нет, двоих хватит, говорю я вам. — К сожалению, нам действительно придется удовольствоваться двумя. Канадский шотландец громко выразил свое удовольствие.
— Третий только помешал бы. Я не сомневаюсь, что вы справитесь, приятель.
— Но вы будете одним из двух, Томми, — настаивал неумолимый Корлисс.
— Зачем? И без меня найдутся люди! — Нет. Не найдутся, Курбертен не знает самых простых вещей, Сент-Винсент, по-видимому, не может перебраться через пролив. Мистер Уэлз вывихнул руку. Только мы с вами остались, Томми.
— Я не хочу вмешиваться, но Дэл Бишоп — самый подходящий человек. Он хорошо гребет.
Шотландец не питал большой привязанности к суровому старателю, но хорошо знал его твердый характер и ухватился за возможность спасти самого себя, утопив другого.
Дэл Бишоп вышел на середину маленького кружка и, прежде чем заговорить, посмотрел в глаза каждому из присутствующих.
— Есть тут человек, который решится назвать меня трусом? — спросил он без обиняков. Он снова посмотрел всем в глаза. — Или, может быть, кто-нибудь посмеет сказать, что я поступил когда-либо подло? — Он еще раз оглянулся кругом. — Ладно. Я терпеть не могу воды, но я ее никогда не боялся. Я не умею плавать, но я все же прыгал за борт, и лучше уж не вспоминать, сколько раз. Я не могу двинуть веслом, чтобы не хлопнуться на дно лодки. Что касается того, чтобы править рулем, то знатоки утверждают, что в компасе тридцать два румба. Но когда я берусь за дело, приходится накинуть еще тридцать. Я ни черта не понимаю в гребле, это факт. Я опрокидываю любое каноэ, едва вступив в него ногой. Я пробил дно у двух лодок. В Ущелье я пошел на дно, а недалеко от Уайтхорса меня вытащили из воды. Я могу грести в такт только с одним человеком, и этот человек— ваш покорный слуга. Но, джентльмены, я по первому призыву готов занять место на «Бижу» и вести ее хоть в ад, если она не перевернется по дороге.