Дочь Великого Петра
Шрифт:
Там ожидало князя все же несколько успокаивающее известие: княжну Людмилу в одном ночном белье нашли в саду в кустах, лежавшую без чувств. Дворовые девушки отнесли ее в ее комнату, где она была приведена в чувство, но вскоре снова впала в забытье.
– Конечно, ей ничего не сказали о несчастье? – спросил князь Федосью, докладывавшую ему о княжне.
– Конечно, нет, ваше сиятельство!
Несчастье на самом деле было ужасно.
Воспользовавшись тем, что подгулявшие дворовые люди все были в застольной избе и в доме оставались лишь княгиня, княжна и Таня, неизвестный злодей проник в дом и ударом топора размозжил череп княгине Вассе Семеновне, уже спавшей в постели, потом проникнул в спальню княжны, на ее пороге встретился с Таней и буквально задушил ее руками, сперва надругавшись над нею. Она была найдена мертвою, лежавшей на полу около комнаты княжны Людмилы. Кругом валялись клочья ее платья и белья. Злодей сорвал с нее всю одежду.
Картина этого зверского убийства и насилия, представившаяся обоим друзьям, заставила их задрожать.
Трупы до прибытия властей лежали там, где были обнаружены, только тело Тани Берестовой прикрыли простыней.
Княжна Людмила спаслась каким-то чудом. По всей вероятности, она услыхала шум в соседней комнате, встала с постели, приотворила дверь и, увидев ужасную картину, выскочила в открытое окно в сад, бросилась бежать куда глаза глядят, а затем, упав в изнеможении в кустах, лишилась чувств.
– А ты где была в это время? – спросил князь Сергей Федосью, рассказавшую все вышеизложенное и показавшую приезжим господам трупы своей госпожи и Тани.
Федосья залилась слезами.
– Попутал меня бес, окаянную, тоже в застольную пойти. Ирод Михайло плясал там под гармошку. Загляделась я на старости лет да заслушалась, ну, рюмочку для праздничка лишнюю тоже выпила. До самой смерти не замолить такого греха.
– Ради Бога, охраняй княжну, – с дрожью в голосе обратился к ней князь Сергей Сергеевич. – Главное, подготовьте ее исподволь к известию о смерти матери и Тани.
– Слушаю-с, ваше сиятельство. Подготовлю.
Оба друга остались в Зиновьеве до вечера и дождались прибытия командированного из Тамбова чиновника для производства следствия. Князь Луговой боялся, чтобы последний не вздумал допрашивать еще не оправившуюся княжну Людмилу и таким образом не ухудшил состояния ее здоровья.
Нескольких минут разговора с чиновником было достаточно, чтобы уладить дело в желательном для князя смысле.
– Будьте покойны, ваше сиятельство, княжны я не потревожу теперь. Зачем тревожить? И без того горя у нее много, испуг такой, – заявил чиновник.
– Когда окончите свое дело, приезжайте ко мне, в Луговое, я сумею поблагодарить вас, – сказал князь и, отдав еще раз приказание Федосье не отходить от барышни, вместе с другом уехал к себе.
Они ехали обратно почти шагом. Князь был задумчив и молчал.
– Какое страшное злодеяние! – воскликнул после довольно продолжительного молчания граф Петр Игнатьевич. – Я не могу понять одно: какая причина… Быть может, она была очень строга…
– Кто, княгиня? Да ее все любили как родную мать! Строга! Что такое строга. Она действительно была строга, но только за дело, а это наш крестьянин и дворовый не только любят, но и ценят.
– Страшно, – задумчиво произнес граф Свиридов.
– Прямо загадочное преступление. Ну, за что убита Таня?
– Она-то просто под руку подвернулась… Злодей шел убивать княжну…
– Едва ли этому чинуше удастся до чего-нибудь доискаться.
– Я тоже сильно сомневаюсь в этом.
Однако мнения друзей о «чинуше» оказались ошибочными. Когда на другой день утром князь один поехал в Зиновьево, то застал там производство следствия в полном разгаре.
– Что княжна? – были первые его слова.
– Сегодня на заре изволили прийти в себя и даже скушать молока, но еще слабы, теперь започивали… – доложила Федосья.
– Она знает?
– Они все знают… Видели, как злодей душил Таню.
– А о матери?
– Я им осторожно доложила. Княжна поглядела на меня так жалостливо и промолчала… Видно, горе-то таково, что слез нет… Смекаю я, они не в себе… рассудком помутились…
– А обо мне княжна не спрашивала? – продолжал Луговой.
– Никак нет-с.
Князь сделал движение губами, как бы собираясь что-то сказать, но промолчал; он хотел приказать Федосье провести его к княжне, но не решился.
«Это может еще более взволновать ее, – подумал он, – пусть успокоится… Быть может… Господь милосерд».
Князь уехал.
В тот же вечер в Луговое явился производивший следствие чиновник.
– Ну что, придется предать дело воле Божией? – спросил его граф Свиридов.
– Никак нет-с… Убийца известен, но скрылся.
– Кто же это?
– Никита Берестов, известный в Зиновьеве под прозвищем «беглый», отец убитой Татьяны.
– Отец! – воскликнули в один голос граф Свиридов и потрясенный ужасом подобного сообщения князь Луговой.
– Как вам сказать, ваше сиятельство, он ей отец и не отец, – и чиновник рассказал обоим друзьям всю историю беглого Никиты, записанную им со слов свидетелей и уже известную нашим читателям.
– Значит, это убийство из мести? – заметил граф.
– Несомненно! – ответил чиновник. – Княгине Берестов мстил за жену, а Татьяну убил как дочь князя от его жены.
– Вот почему княжна и эта девушка были так похожи друг на друга! – обратился граф к другу, задумчиво сидевшему в кресле у письменного стола.
– Это действительно ужасно! – задумчиво произнес князь, как бы отвечая скорее самому себе, а не своим собеседникам.
Чиновник рассказал еще некоторые более интересные подробности только что оконченного им следствия и при этом добавил, что княжна Людмила Васильевна хотя несколько и поправилась, но не выходит из своей комнаты, и он не решился беспокоить ее.
– Надо будет приехать в другой раз, – меланхолически заметил он.
– Я дам вам знать, когда будет можно, – встрепенулся князь Сергей Сергеевич. – Дайте ей совершенно оправиться; напишите ваш адрес, по которому я мог бы послать нарочного. Вот чернила и перья.