Дочь

Самигуллин Руслан Альфридович

– Наверное, это какая-то ошибка? – тараторил он, тыкая трудовой книжкой в лицо молодой девушке, работающей в отделе кадров.

– Никакой ошибки тут нет. Неужели руководитель вашего отдела ничего не сказал? Приказ об увольнении мы подготовили ещё вчера. Таково распоряжение сверху, – она указала куда-то вверх тоненьким пальчиком с ядовито-красным маникюром.

– Но как же так? У меня же семья! Жена, дочурка. Неужели Вы не понимаете? – буквально взмолился Григорий. – Сегодня же новый год!

– Ничем не могу помочь, идите к своему начальнику, – деловито и совершенно безучастно

отмахнулась девушка.

Дорога до кабинета Краснова показалась вечностью, хотя не заняла и пары минут. В голове Григорий перебирал совершенно разные варианты разговора. От откровенного хамства до покорного валяния в ногах своего начальника. От последней идеи ему даже стало противно за самого себя. Нет, он выше этого и не позволит растоптать последнее, что осталось в нём от мужчины.

Скорее, он просто хочет взглянуть в глаза этому вечно улыбающемуся подонку, который все последние годы только и делал, что зарабатывал себе очки, присваивая заслуги трудов своих починенных. Многие замечали это, но предпочитали молчать.

Собрав волю в кулак, выбрав нужные для бранной речи слова и хитросплетения изощрённых ругательств, он без стука вошёл в кабинет начальника. Внутри никого не оказалось. Одинокое кресло, чёрный экран монитора, по которому бегала в качестве заставки придурковатая рожица какого-то чёртика, в полной мере соответствуя владельцу рабочего места. Стол был практически пуст, за исключением небольшой красной папки, перетянутой синей ленточкой. Догадаться о содержимом было несложно, ведь именно в неё пару дней назад Григорий сложил все свои отчёты и самые важные бумаги касательно проведённого им мониторинга, но как папка оказалась тут – было загадкой, ведь он точно помнил, что убирал её в свой стол. В этот момент раздался стук и моложавая девушка, выполняющая роль делопроизводителя, открыв дверь, очень удивилась незваному гостю.

– Что Вы тут делаете? – настороженно спросила она. – И где Виктор Сергеевич?

– Э-э-э, он поехал на новогодние поздравления в администрацию города, – не растерявшись, уверенным голосом, соврал Григорий, – представляете, забыл вот эту папку и попросил меня привезти её.

Девушка нахмурила брови, но ничего не ответила. Григорий же, наоборот, натянуто улыбнувшись, быстро схватил со стола папку и вышел из кабинета. Зачем он это сделал, даже для него самого осталось загадкой. Эти бумажки уже не спасут его от увольнения и на них не купить жене шубу. От этих мыслей на душе стало ещё тяжелее.

***

Серая дымка и свинцовые облака медленно плыли по зимнему небу Санкт-Петербурга. Красивейший город России сейчас больше напоминал серого монстра, уснувшего в томительном сне. Его громадное неповоротливое тело раскинулось на многие десятки километров, а центральные улицы связали мрачные конструкции мостов, ожидающих начала весенней навигации.

Как-то раз один человек предупредил Григория, чтобы тот как можно чаще смотрел летом на солнце, дескать, этот пылающий яркий диск скатывается за горизонт в середине осени и вновь поднимается только поздней весной. От чего большую часть года над городом висят постоянные сумерки, прерывающиеся беспросветной тьмой.

Температура на улице держалась около нуля, что довольно странно для тридцать первого декабря. Едва замёрзшие лужи ещё не везде покрывались замысловатыми узорами. Повсюду суетились люди, сигналили бесконечные вереницы автомобилей. Предновогодняя суета достигла своего апогея, и это напряжение отчётливо чувствовалось витая в воздухе. Здание их компании располагалось на окраине исторического центра недалеко от Крестовского острова. Добраться оттуда до дома представляло собой настоящее испытание.

Понуро опустив плечи, Григорий плёлся до своей машины, мысленно готовясь позвонить и «обрадовать» супругу очередной неудачей, постигшей его в канун нового года. Она уже неоднократно угрожала уйти и даже порывалась забрать самое ценное, что осталось в его жизни – любимую дочь. Но каждый раз скандалы сходили на нет, и между ними наступал хоть и хрупкий, но всё же мир.

Несмотря на то, что офисное здание находилось почти у края оживлённой автострады, парковать машину приходилось едва ли не в квартале от места работы. Пройдя сквозь несколько довольно старых дворов, Григорий вышел на небольшую плохо освещённую парковку. По спине пробежали мурашки. Он не поверил своим глазам, когда на том месте, где обычно ставил свою старенькую ладу, сейчас стоял одинокий грузовик коммунальной службы. Никого из людей видно не было. Знаков и чего-то подобного, говорившего о запрете парковки, никогда не висело, и поэтому вряд ли тут работал эвакуатор.

– Нет, не может быть, только не сегодня! – воскликнул Григорий, схватившись за голову, отчаянно пытаясь вспомнить, как он мог забыть, что просто переставил свою любимую ласточку в другое место или чего хуже – приехал на метро.

Конечно же, это всё было полнейшим бредом. Он прекрасно помнил, как парковал автомобиль именно тут. Трясущимися руками достал из кармана телефон и принялся вспоминать незамысловатый номер полиции.

– Эй, дядя, есть закурить? – раздался незнакомый голос.

Григорий поднял голову и увидел невесть откуда взявшихся молодых ребят, вид которых недвусмысленно намекал на асоциальный образ жизни.

– Да, дяденька, угости пионеров, – хищно скалясь, добавил другой, чуть ниже ростом, но куда крупнее в комплекции.

– Какие же вы пионеры? – растерявшись, спросил Григорий, отчаянно бегая глазами в поисках защиты, но, как назло, вблизи парковки никого не оказалось, а проездная дорога была скрыта густой полосой высоченных елей и густых кустарников, щедро посыпанных пушистым снегом.

– А вот такие. Ты много базаришь. Или что-то предъявить нам хочешь?

– Я, я ничего, наверное, вы… – заикаясь, затараторил Григорий.

– Слышь, ребята, да этот дядя, похоже, дерзить нам вздумал.

Среди подростков пронеслась волна громкого гогота. Один из них достал из кармана металлический кастет и как бы невзначай покрутил им, словно решая, на какую руку лучше надеть. Вечерний сумрак будто специально становился гуще и темнее, уступая место бесконечной зимней ночи.

– Послушайте, у меня сегодня был тяжёлый день, и мне совершенно не нужны проблемы, – отступая, примирительно проговорил Григорий.