Дочери без матерей. Как пережить утрату

Эдельман Хоуп

Мои брат и сестра поддерживали меня при написании этой книги, пусть их версия событий порой и отличалась от моей. Мой отец умер в 2005 году. Он гордился бы мной, узнав, что эта книга живет до сих пор. Ее настоящая героиня – моя мать, чья жизнь и смерть стали поводом начать писать и первой историей, которой я поделилась с другими.

Наконец, если бы не несколько решительно настроенных женщин в Нью-Йорке, в 1994 году не появилась бы организация «Дочери без матерей». Без нее я не встретила бы своего мужа Узи. Без Узи не появились бы Майя и Иден, каждая из которых носит часть имени моей матери. Благодаря им я поверила в бессмертие. В моих дочерях моя мама продолжает жить.

Введение

Двадцать

лет назад вышло первое издание книги «Дочери без матерей. Как пережить утрату». Для меня это стало последним шагом в долгой одиссее, итогом всех лет, на протяжении которых я искала подобную книгу. Мне было 17 лет, когда моя мать умерла от рака груди: уже не ребенок, еще не женщина. По закону я уже могла управлять машиной и через несколько дней после похорон первым делом направилась в местную библиотеку. Я нуждалась в группе поддержки или терапии подросткового горя, но в 1981 году ни того ни другого в пригороде Нью-Йорка не существовало. Библиотека была лучшим вариантом поддержки. Я нуждалась в информации и хотела понять, как себя вести 17-летней девушке, чья мать только что умерла, как думать об этом, как говорить и что. Мне хотелось узнать, почувствую ли я себя когда-нибудь снова счастливой.

Я не нашла подобной книги ни тогда, ни через год. Таких книг не было ни в одном из книжных магазинов, университетских библиотек и компьютерных базах данных в четырех штатах страны, ставших моим домом. Автор каждой книги об отношениях между матерью и дочерью, которую я находила, предполагал, что мать умирает после того, как дочь вступает в средний возраст. Мне было 17 лет, потом исполнилось 18 и 20. Эти книги не отзывались в моем сердце. То же самое относилось к научным работам. В некоторых из них обсуждались краткосрочные последствия ранней утраты родителя для детей. Но никто не говорил о дочерях, лишившихся матерей, и о том, как утрата влияла на них со временем. Я знала, что столкнулась с особыми эмоциональными трудностями, а также обладала точкой зрения, которая серьезно отличалась от точки зрения многих моих друзей. Но я ничего не нашла на данную тему. Молчание, опустившееся на мою семью после смерти матери, эхом отзывалось с полок книжных магазинов. Я не представляла, что тысячи других девочек вроде меня и моей сестры столкнулись с тем же. Казалось, мы пережили нечто настолько странное, редкое и ненормальное, что оно не заслуживало малейшего упоминания в литературе.

На последнем курсе университета мой молодой человек вырезал для меня колонку Анны Квиндлен из Chicago Tribune. «Моя мать умерла, когда мне было 19 лет, – писала Квиндлен. – Долгое время это оставалось всем, что вы должны были знать обо мне, своеобразным описанием моих эмоциональных проблем: “Встретимся у входа через 10 минут. У меня длинные каштановые волосы, маленький рост, красное пальто, и моя мама умерла, когда мне было 19 лет”. В тот день я перечитала статью четыре раза, пока ехала на работу на поезде. Я годами носила эту вырезку в кошельке. Лишь позже, гораздо позже я узнала, сколько женщин по всей стране, лишившихся матерей, сохранили ту же статью, и сколько из них, как и я, почувствовали, что кто-то открыл тайный портал в сокровенные мысли.

Утрата матери не была простым фактом обо мне. Это стало основой моей личности, моим состоянием. Перед тем как написать книгу, я не представляла, сколько женщин испытывали то же самое. Вскоре я узнала: много. Через два месяца после выхода книга «Дочери без матерей. Как пережить утрату» попала в список бестселлеров по версии The New York Times. Я указала в книге свой номер телефона и каждый вечер выслушивала долгие трогательные истории по автоответчику. В то время я жила в Нью-Йорке, и примерно раз в неделю сотрудник местного почтового отделения приносил мне письма читательниц в больших серых мешках. Женщины отправляли их в издательство, которое затем пересылало их мне. «Каким бизнесом вы занимаетесь? – однажды спросил сотрудник почты. – Я тоже так хочу».

В письмах женщины описывали свою утрату и одиночество. Они делились стратегиями, которые помогли им справиться с эмоциями. Читательницы нередко благодарили меня за то, что я признала глубину их утраты. Они испытывали облегчение, так как теперь могли разобраться в своих чувствах. Сотни женщин, лишившихся матерей, приходили на лекции и семинары, желая побыть в одном зале с теми, кто их понимает. «Нас будто связывает тайное рукопожатие», – призналась одна женщина. Другая выразилась еще точнее. «Я чувствую себя инопланетянкой, которая наконец нашла родной корабль», – сообщила она группе.

После смерти матери дочь не прекращает скорбеть. Женщины, потерявшие матерей, всегда интуитивно это знали, хотя в 1994 году такая идея не была популярной. Двадцать лет назад люди верили, что переживание горя предполагает набор предсказуемых этапов, а остальное говорит о его неправильном развитии. Горе считалось и до сих пор считается чем-то, что нужно преодолеть, а не пожизненным процессом приспособления и принятия. Люди, не входившие в сообщество по поддержке скорбящих, не верили, что скорбь может быть цикличной и неравномерной.

Когда моя мать умерла, в нашем городе не было службы поддержки скорбящих семей или хосписа. Лишь социальная работница из местной больницы. Меня настолько злила ее назойливость, что я пряталась в комнатке медсестры, завидев ее в коридоре. После похорон мой отец посетил собрание «Родителей без спутников» – единственной группы поддержки одиноких родителей в пригороде Нью-Йорка. Он оказался единственным вдовцом и мужчиной в комнате, полной женщин, которых бросили мужья. Больше мой отец не ходил на те встречи. Что касается программ поддержки скорбящих детей, в нашем округе они появились через многие годы. Центр скорбящих детей имени Доги, родоначальник всех программ поддержки скорбящих детей в США, открылся в Портленде (штат Орегон) только спустя год, и его влияние распространялось на Восточное побережье в течение шести-семи лет. До этого семьи были вынуждены справляться со своим горем сами.

К моменту выхода книги «Дочери без матерей. Как пережить утрату» в 1994 году ситуация существенно изменилась – в лучшую сторону. Центр имени Доги уже семь лет обучал координаторов в разных штатах. Появились лагеря выходного дня для детей, потерявших членов семьи, а хосписы начали открывать по всему миру. К тому времени люди стали понимать, в чем нуждались скорбящие дети, и разрабатывать способы поддержки.

Безусловно, все это было очень полезно для семей, которые только что потеряли матерей. Но не для читательниц книги «Дочери без матерей. Как пережить утрату»: эти женщины потеряли матерей 10, 20, а то и 40 лет назад. Они выросли под давлением жестких идей о скорби. Многим из них запрещали говорить об утрате. Спустя годы они по-прежнему испытывают последствия серьезной потери – не только из-за смерти матери, но и из-за отношения семьи и сообщества к их потребностям.

Эти женщины пережили утрату в раннем возрасте и не смогли найти поддержку. Они звонили в местные хосписы и спрашивали о группах поддержки, на что им отвечали, что их не могут принять, так как они потеряли близкого человека слишком давно. Или женщины вступали в группы поддержки скорбящих и узнавали, что остальные участники потеряли близких недавно. Другие участники группы не понимали и не задумывались о том, что женщина может скорбеть по своей матери спустя десять и больше лет после ее смерти.