Дочери Волхова
Шрифт:
– А пока к мысу подходить будут, обстреляем сверху, – предложил Творинег. – Они ж там как на ладони будут. Охотников у нас тут много, луки есть.
– А стрелы поджечь! – азартно воскликнул Честомил.
– А толку? – Вологор покачал головой. – Парус можно бы поджечь, но у мыса они пойдут на веслах, даже если ветер будет. Верно я говорю, Вестмар, не забыл еще, как по морям ходят? Дружина за щитами укрыта, им стрелы нипочем. А если и воткнется какая в борт, так потушат. Зато видно горящую стрелу гораздо лучше, чем простую, стрелок только выдаст
– Это хорошая мысль! – одобрил Вестмар. – Без кораблей они как без ног, бросятся тушить. Но они оставят людей охранять корабли, к ним просто так не подойдешь. Ведь между нами и кораблями встанет само их войско!
– А если с того берега? – предложил Ранята. – Оставить там людей, а как бой завяжется, пусть плывут на лодках через реку да мечут огонь.
– Где взять столько лишних людей?
– А чудины! – сообразил Домагость. – Канерву позову, брата моей жены покойной. В поле воевать – от них толку мало, да и не станут поди. А приплыть да огнем закидать – справятся.
Старейшины, собравшиеся у Домагостя, скоро приняли решения. Женщин, детей и кое-что из имущества следовало отправить вверх по Волхову, в городки за порогами, куда русь на больших морских кораблях не пройдет, а самим оставаться и готовиться к битве. Можно было бы всем уйти, но ведь не увезешь с собой дома, кузни, мастерские, морские суда! Не увезешь так сразу меха, мед, воск, выменянные у чуди за последний год и приготовленные для ожидаемых летом варяжских торговых гостей, не увезешь кузнечный товар, резную кость, посуду, ткани, купленные прошлым летом у варягов и припасенные для торговли с чудью. А если все это сгорит или достанется находникам, то где и чем будут жить ладожане, даже если и спасутся сами? Торговцы не найдут здесь ни товара, ни пристанища, ни помощи, и Ладога-Альдейгья, прославленный некогда вик на Восточном море, Ворота Серебра, окончательно захиреет и сотрется из памяти людей.
Дивляна и Яромила вместе с младшими домочадцами ждали во дворе, пока мужчины закончат совет. Вот начали расходиться.
– Ну, что? – спросили они у Братонега, который вслед за гостями вышел подышать.
Невысокий из-за горба, с длинными мощными руками, резкими чертами лица, почти скрывшимися под рыжеватой бородкой, их старший брат всегда имел хмурый вид и действительно напоминал карла из северных преданий, которые живут под землей и славятся как искусные кузнецы. Но на самом деле Братоня был человеком вовсе не угрюмым, а довольно общительным и дружелюбным.
– В Дубовик поедете, к Добрянке, – сказал он, обнимая за плечи разом обеих сестер. – Отсюда подальше, пока мы тут этих выползней за хвосты похватаем и в озеро перекидаем.
– Если они нам и Красную Горку испортят, я им не прощу! – обиженно пробурчала Дивляна.
– Отстоим Красную Горку! – пообещал Братоня. – Она мне самому во как нужна!
– А тебе зачем? – Яромила с любопытством приподняла свои тонко выписанные черные брови и метнула на брата лукавый взгляд.
– А вот догадайтесь!
– Ты что, невесту себе присмотрел? – Дивляна повернулась и с восхищением заглянула ему в лицо.
Обе сестры считали, что Братоня совершенно напрасно боится, будто из-за горба его отвергнут невесты, и мечтали, чтобы он тоже завел семью.
– Ну, пока мне смотреть-то некогда было…
– Врешь, братец! – воскликнула Дивляна. – Ты уже присмотрел! Недаром ты всю зиму к нам на павечерницы ходил, это ты говорил только, что с Турягой заодно, чтобы парень не робел! Ты сам себе кого-то высмотрел! Ну, признайся!
– Признайся, родной! – Яромила почти повисла на нем с другой стороны. – Это не Оленица? Или Желанка? Или Огнявка Честенина? Ну?
– Нет, я знаю! – перебила ее Дивляна. – Это Родоумова вдова! Я видела, он все с ней рядом сидел. Это Родоумиха, да, Братоня?
– Девки, отстаньте! – Смеясь, Братеня взял обеих в охапку и приподнял, так что сестры, утратив землю под ногами, принялись визжать. Раскрывать свою тайну ему не хотелось. – Вот срок придет – все узнаете.
– Не орите вы так! – из Доброниной избы выглянула Молчана. – Только-только она заснула, а тут вы. Я уж думала, русь пришла!
Все трое, вспомнив о руси, испуганно умолкли. Не время было говорить о невестах.
– Да-а, – удрученно протянул Братеня. – Вон оно как поворацьивается…
Ладога наконец затихла. Смолкли крики на торгу, все затаилось в ожидании рассвета. И рассвет был уже неделек – за Волховом разливалось по небокраю белое сияние подступающего рассвета.
– И не заметили, как ночь прошла! – произнесла Яромила. – Ох, деды наши и прадеды!
– Живин день вчера был, – грустно вздохнула Дивляна. – И не почтили ее с гадами этими…
– Да уж теперь не до плясок, – тоже с грустью согласилась Яромила.
Дивляна вспомнила, о чем думала только вчера, и вздохнула еще раз. Будет ли в этом году Красная Горка и будет ли она сама к тому времени жива – лучше не загадывать.
Ночью почти никто не спал, но до утра ничего не случилось. Зато утром в Ладогу прибыли беженцы из Вал-города – небольшого, но укрепленного поселения в устье Сяси, впадавшей в Нево-озеро дальше к востоку. По преданию, именно туда бежали потомки древнего конунга Ингвара, изгнанные из Ладоги первыми нашествиями словенских поселенцев с юга.
– Убили Хранимира, воеводу нашего! – причитали женщины из Вал-города. – Убили, разорили! Ох, отец наш, кормилец, солнце наше красное, поцьто так рано закатилося? Месяц наш светлый, поцьто за облака склонился?
Беженцев было десятков пять, в основном женщины с детьми, успевшие скрыться, и всего десяток мужчин, сумевших вырваться, когда городок был взят.
– Убили Хранимира? – ахнула Милорада, выбежавшая из дома при очередном известии, и, побледнев, схватилась в ужасе за щеки. – А Даряша как же?