Дочкина свадьба
Шрифт:
Улыбающийся Яша выглядывал из дверцы.
— Не заметил бы, потеряли бы — в другой год на дороге росли бы.
— Здесь вырастут! — буркнул Гайдамович, заталкивая арбуз под брезент к остальным. И вдруг изошел стоном: — О-ой…
Из-под брезента глянула на него разинутая алая пасть расколотого арбуза. Розовая слюна текла из пасти… И в другом месте темной влагой набухал брезент. Прощупывалось липкое, скользкое…
— Что вы наделали? — кинулся к трактористу Гайдамович. — Я же вам говорил черным по белому: ехать осторожно,
Яша взглянул. В робости почесал затылок:
— Я ведь и так осторожно… Дорога… Дальше хуже будет… Ехать дальше?
Гайдамович ничего не ответил. Сел на сани, нахлобучил капюшон.
Ехали дальше.
Через час просека уткнулась в речку. Никудышная такая лесная речка — ручьишко в пять шагов шириной. Проезжая здесь зимой, Гайдамович даже не догадывался о существовании речки — зима и ее сровняла с землей. А теперь, пожалуйста вам, речка — воды по колено, обрывистые берега…
— Тряхнет, — пообещал Яша.
— Что? — возмутился Гайдамович. И задумался. Он долго стоял и думал. Потом вернулся к саням, откинул брезент, взял под мышки по арбузу и зашагал к речке. Перешел ее вброд, хлюпая бродовыми сапогами, положил арбузы на землю и опять — вброд через речку…
Яша вздохнул, заглушил мотор.
Огромный шар солнца скатывался к горизонту. Солнце, уже осеннее — красное и холодное, было похоже на разрезанный пополам арбуз. Алым соком перепачканы края облаков, алый сок стекает на вершины сосен. Солнце заходит.
А Гайдамович и Яша все таскают через речку арбузы, складывают кучей на другом берегу.
Было уже совсем темно, когда трактор, рыча как зверь, на всю окрестную тайгу, переполз русло. Вытащил за собой сани. И снова замолк.
Гайдамович и Яша развели костер на берегу. От усталости едва шевеля челюстями, пожевали хлеба, копченой рыбы. Гайдамович после долгих колебаний принес из кучи расколотый арбуз и отдал Яше.
— Спасибо, — сказал Яша, зарываясь всем лицом в прохладную, освежающую мякоть. — Думал, сегодня приедем, — добавил он немного погодя. — Завтра приедем.
— Послушайте, вы не в курсе дела, откуда взялся этот новый директор конторы? — не выражая особого интереса, поинтересовался Гайдамович.
— Шурганов? Алексей Николаевич? Я же с ним три года на Среднем Тимане работал. Он там был директором конторы, а я — трактористом…
— Насчет вас мне безразлично, — успокоил Яшу Гайдамович. — А его как — перевели или сняли?
— Сняли и перевели, — объяснил Яша. — Он там по финансовой части проштрафился, Алексей Николаевич. Без денег клуб построил. Денег, значит, на клуб предусмотрено не было, а он построил. Ну, инспектора из райфо и прижали…
— Ха, так я и знал с закрытыми глазами! — не скрыл торжества Гайдамович.
Яша отер рукавом мокрые от арбузного сока скулы, улыбнулся:
— Я в том клубе с Агнюшкой познакомился… Это у меня жена — Агнюшка.
Громоздкие тракторные сани влачились по просеке. Они цеплялись за пни, кренились в колдобинах, утопали в трясине и снова спотыкались о пни.
На санях лежал брезент, под брезентом хрустело и чавкало. Розовая жижа обильно текла с саней, мокрый след тянулся за санями. Густые тучи лесных мух — зеленых, черных и даже фиолетовых — с ликующим жужжанием сопровождали этот унылый транспорт. Мухи вились над санями, атаковали брезент, плотными роями устилая орошенную землю. Они шумно наслаждались дармовой кормежкой и, вероятно, упивались тонким запахом, столь необычным в этих местах, где не пахнут даже цветы…
Мухам было хорошо.
А Гайдамович сидел на санях, скользя безучастным взглядом по мельтешащим стволам и веткам еловой чащобы. Порой он еще вздрагивал телом, уловив квакающий звук, — звук обозначал, что еще один арбуз рассыпался на куски. Но Гайдамович уже на все махнул рукой и теперь только отмахивался от мух.
Он отмахивался от проклятых мух и в десятый раз, беззвучно шевеля губами, повторял, что именно он скажет, когда его спросят, куда девалась одна тонна арбузов. Он все скажет!..
В неровное тарахтенье трактора вплелся другой — уверенный и ровный гул. Над острыми ажурными верхушками елей возникла еще одна острая ажурная верхушка. Выше всех.
Это была семнадцатая буровая.
Там, на буровой, сквозь шум дизелей и насосов, тоже заметили новый звук.
Распахнулась дверь бревенчатого жилого домишки, и оттуда посыпались как горох. Кто в шапке, а кто без шапки, кто обутый, а кто прямо с постели — так и чешет босиком. По дощатому трапу сбегал бурмастер Карый. А с самого верха металлической вышки машет руками верховой.
Подбежали, обступили, кричат — кто кого перекричит:
— Здравствуйте!.. Каким таким попутным ветром?.. Привет, братцы!..
— Ох, давно я людей не видал! — стал восхищаться небольшой такой курносый парнишечка. — Покажитесь, какие вы есть, люди?
— А мы что — нелюди? — поправил его другой буровик.
— Так тоже, конечно, люди, — восхищался парнишечка. — Только ты мне, к примеру, уже надоел хуже горькой редьки.
— Как же вы сквозь лес продрались? — спросил буровой мастер Карый.
И при этом все с нескрываемым уважением посмотрели на одного гостя, на другого гостя.
Один гость, тракторист Яша, стоял и застенчиво улыбался и размазывал мазут по щеке.
Другой гость, экспедитор Гайдамович, как ехал сидя на краю саней, с поднятым капюшоном, так и сидел теперь на краю саней, с поднятым капюшоном. Только сухие пальцы его рук, до крови иссеченные хвоей, очень тесно переплелись, похрустывали и шевелились, разговаривая о чем-то между собой.
Должно быть, буровиков озадачило или же обидело молчание гостей, потому что они тоже примолкли, стали удивленно переглядываться.