«Додж» по имени Аризона
Шрифт:
— Интересно, — говорю, — сами такой противотанковый ров выкопали или помог кто?
Кара на меня опять косо взглянула. Ох, до чего мне эти их взгляды надоели, словно не они тут свихнулись, а я.
— Пропасть, — отвечает, — это граница между Светом и Тьмой. Ее провели боги.
Хорошая граница, думаю. Нам бы такую в 41-м. Это вам не обмелевший Буг форсировать.
— И давно она тут?
— С последней битвы, — отвечает Арчет. — До нее граница была в тридцати лигах западнее.
— Вот дела! — говорю. — Выходит, она, как линия
Кивает.
— Граница, — говорит, — живая.
Ничего себе. Стояли себе две горные цепи с пропастью между ними, а потом взяли да передвинулись от старой границы к новой. Кейтен зи, ви функционирт дизэс агрегат? [5]
— Интересно, а у темных этих, на той стороне, тоже застава есть?
— Да.
— Рыжая, — поворачиваюсь, — а как же ты тогда вчера на ту сторону попала и меня обратно протащить умудрилась?
5
Не могли бы вы показать, как работает эта установка?
— Я, — заявляет рыжая, — путешествовала Тайными Тропами. И не спрашивай меня о них — знать это тебе не положено. И рыжей меня тоже не называй.
— Хорошо, — говорю. — Но только слугой я тебя звать тоже не намерен. Не было у меня никогда слуг и не будет. На рядовую будешь откликаться?
— Я — не рядовая. Это уж точно.
— Ладно, — говорю, — Карален так Карален. Пошли, на вашу линию обороны поглядим.
Оборона у них, конечно, хлипкая. Двенадцать винтовок — шесть «трехлинеек», две «СВТ», четыре немецкие. И «максим». Трофим на него, как на икону, уставился.
— Первая, — говорит, — вещь против орков.
— Орки, — спрашиваю, — это такие зеленые, с клыками?
— Они самые.
— Ну, по ним из «максима» самое то. Хотя мне лично немецкий «МГ» больше нравится.
Гляжу — веревка какая-то по земле протянута, за, камень уходит. Заглянул — ни черта себе. Веревка к гранате противотанковой примотана, а граната — к авиабомбе. Немецкая фугаска, 250-килограммовая.
— Это еще что?
— А это, — Трофим отвечает, — на крайний случай. Если уж совсем зажмут — дернем, благословясь, и будет и нам, и им.
— Дернуть, — говорю, — это, конечно, здорово. А почему б не взять эту дуру и не рвануть ею мостик прямо сейчас, не дожидаясь, пока зажмут? А то ведь в последний момент еще неизвестно, как обернется. Оборону вашу хилую смести — даже «фердинанд» не нужно подтягивать. Полковушку приволокли — и вышибли вашу баррикаду, как фигуру в городках. А если с миномета долбануть — одной мины на этот мешок каменный хватит и еще лавиной накроет так, что и могилу братскую копать не надо.
— Так ведь, — отвечает, — пробовали уже. Ничего это не даст. Переход в другом месте объявляется. А там-то уж замка нет.
— Все равно, — говорю, — хреновая у вас оборона. Совсем хилая.
— Да уж какая есть.
— Вот
— И как же ее, по-твоему, — Трофим интересуется, — усовершенствовать?
— Да много как, — отвечаю. — Вот, например, я вчера у Аулея тарелки из дюраля видел. Где вы его взяли?
— Там же, где и бомбу, — говорит. — С самолета.
— А что за самолет?
— Немецкий.
— Немецкий, а дальше? Тип какой?
— Не знаю, — отвечает. — Они его без меня разобрали. Я только крыло видел, его целиком в замок приволокли.
— Я, — Кара встревает, — видела.
Начал я ее расспрашивать — тот еще источник информации. Словно венгра какого-нибудь по-немецки допрашиваешь, а он слов знает еще меньше тебя, да и то не те. Кое-как разобрался.
— Эх, — говорю, — олухи. Это ведь «Хейнкель-111» был. На нем одних огневых точек не меньше пяти штук. Вот и представь себе, Трофим, вместо одного твоего «максима» — пять авиапулеметов. Такой шквал свинца — кого хочешь смести можно. И потом бомба эта ваша — хорошо, если сдетонирует от гранаты, а вдруг нет?
— А ты что предлагаешь?
— Взять, — говорю, — и разобрать ее. Нормальную мину соорудить. Даже тол не надо вытапливать — просто дыру в корпусе проделать и взрыватель по-человечески приспособить.
Да и вообще. Сейчас линия фронта опять в эти места вернулась и добра к вам должно сыпаться — только успевай карманы подставлять.
Эх, старшину бы нашего сюда, Раткевича. Он бы тут через неделю колхозы учредил, а за месяц и вовсе полный коммунизм построил.
— Об этом, — говорит Трофим, — ты лучше с отцом Иллирием поговори. Он у нас и духовный наставник, и магии обучен.
— Он что, — спрашиваю, — две должности совмещает?
— Он больше совмещает. У нас тут церковь воинствующая.
Ну, думаю, вот только попов с пулеметом мне и не хватало.
Глава 4
Попа мы обнаружили в комнатушке при часовне. Сидит он себе, вроде бы и не делает ничего, только шарик стеклянный по столу катает.
— Да пошлют тебе боги добрый день, — говорит, — Сергей. С чем пожаловал?
— И вам доброе утро, — говорю. — Вопросы у меня тут возникли.
— Раз вопросы, а не вопрос, — говорит Иллирий, — тогда садись за стол. Кара, а ты, будь так добра, принеси нам из кухни что-нибудь, хвалу богам воздать.
Рыжая пару секунд потопталась — очень уж ей, видно, услышать хотелось, о чем я попа допрашивать собрался, — и умчалась.
Как она в дверях скрылась — я аж дух перевел. Умотала она меня за утро.
Иллирий за моим взглядом проследил и тоже усмехнулся.
— Кара, — говорит, — девушка хорошая. Даже очень хорошая. Только… как бы это точнее сказать… Слишком много ее иногда бывает.