«Додж» по имени Аризона
Шрифт:
И только я ей ответить собрался — шагнула в эту лужу и пропала. А волны за ней с тихим таким хлюпаньем сомкнулись.
Я пару секунд с открытым ртом постоял — а потом взял и прыгнул вслед за ней. И еще подумать на лету успел — вот смеху-то будет, если о скалу хлопнусь.
Прошел сквозь эту черноту, словно сквозь поверхность воды. А за ней — темнота. Жара. И тяжесть неимоверная со всех сторон. Как будто действительно под воду угодил, но сразу на глубину, метров на двадцать — и еще глубже продолжаю опускаться.
Я плавать-то никогда особо сильно
И вдруг — свет.
Вывалился я из темноты, приземлился, на ногах, правда, не смог удержаться. Рыжую зато успел рядом заметить. Упал, за грудь хватаюсь, отдышаться не могу — воздух словно в сгущенку превратился, переворачиваюсь — что за черт, и с глазами что-то не то, небо зеленое.
А оно и в самом деле зеленое. Чужое небо. Не наше.
И кажется — как будто действительно из глубины, со дна, на поверхность смотришь, только волн нет, а просто зеленая толща, и только пузырьки в ней какие-то плавают.
Огляделся — камни, трава какая-то красноватая, чуть поодаль — скалы, а справа — лес.
Я моргнул, глаза протер — нет, думаю, или у меня со зрением все-таки что-то глубоко не в порядке, или с этим лесом.
Потому что не бывает леса, в котором деревья — метров под полтораста минимум.
Правильно мыслишь, Малахов. А черные дыры в скалах бывают? А рыжие стервы, прекрасные до неправдоподобия?
— Где мы?
Еще странность. Вроде говорю нормальным голосом, а звук доносится — как сквозь танковую броню. Но Кара услышала.
— Это — Тайная Тропа.
Ничего себе тропка-тропиночка!
— Тропа?
— Другой мир. Еще один. Избранные могут проникать в него — ненадолго.
Ничего себе заявы.
— Как ты?
— Н-нормально.
По правде говоря, хреново. Не нравится тут мне. Тьфу!
— Нам надо идти. Вон к тем скалам. Там второй проход. Ты сможешь дойти?
— В крайнем случае, — выдавливаю, — доползу.
Побежали. Черт, а воздух здесь действительно густой. Кажется, что стоит руками посильнее взмахнуть — и взлетишь.
Я рыжую догнал.
— Эй, — кричу, — а другого пути нет, попроще?
Она головой мотает. И волосы ее рыжие не летят, а словно бы текут.
— Нет. Это самый безопасный путь. Просто нельзя здесь долго оставаться.
Ладно. Мы уже почти до самых скал добежали — и тут из-за камней выскакивают. Засада. Люди, не люди, не поймешь, с головы до ног в красные тряпки замотаны, только глаза виднеются. Десять их. И у каждого нож кривой, здоровый, сантиметров в тридцать.
А оружия пока ни у кого не видно. В смысле, огнестрельного, ножичком-то таким тоже можно так хватить — мало не покажется.
Окружили нас, стоят. Мы с Карой друг к другу спинами привалились, отдышаться пытаемся после бега.
— Ты же, — шепчу, — говорила, что это самый безопасный путь.
— Не знаю, что случилось. Никогда такого не было.
— Ладно. Постарайся, чтоб тебя не убили.
— А ты?
Вместо ответа я прыгнул, сапогом одного достал,
Развернулся, поймал переднего на прицел и выстрелил.
Они цепочкой растянулись. Я первого снял, подождал, пока второй добежит… снял, подождал третьего… да что ж это, думаю, совсем страха нет, и тут они в стороны прыгнули — и словно растворились в воздухе. Я на Кару — у нее один лежит, похоже, готов, а второй, за брюхо хватаясь, с земли поднялся, пробежал, вихляя, пару шагов — и тоже сгинул. Что за чертовщина?!
Подошел, глянул на своих — два в голову, третий в грудь, но тоже наповал. Откинул тряпки с головы — лицо как лицо, смуглое, но человек — вне всякого сомнения. Пошел к Каре.
— Кто это были? — спрашиваю.
— Не знаю. Первый раз их вижу. Никогда такого не случалось.
Потрогал шею у ее дохляка — готов. Похоже, шея как раз и сломана.
Тащить, не тащить? Осмотреть хорошенько труп, конечно, стоило бы.
— Далеко еще?
— Вон между тех скал, — показывает, — проход.
Черт, не так уж и близко. Ладно, думаю, не буду рисковать. А то вдруг еще эта компания как смылась, так и вывалится из воздуха прямо на голову.
— Ты как? — у рыжей спрашиваю. — Не ранена?
Хотел ее за плечи взять, а она из рук вырвалась.
— Со мной все в порядке. Надо уходить.
Хорошая мысль.
Подбежали к скалам — рыжая на ходу амулет свой достала, пошептала в него — и прямо в воздухе между камнями открылась на этот раз не чернота, а сияние, правда, смотреть не больно, а даже наоборот — приятно. Мы в него с разбегу и влетели.
Глава 7
И снова все повторилось. Но теперь уже в обратном порядке. Тяжесть все меньше, меньше, и прохладой повеяло. Да это же декомпрессия, соображаю, вот что это такое. В этом, с зеленой крышей, давление атмосфер пять, если не все восемь, вот в перемычке между мирами какая-то добрая душа кессон устроила. А то бы выдернулся без компенсации — и прощай, Маруся, дорогая.
Вот бы еще, думаю, с этой доброй душой сесть где-нибудь в уголочке и потолковать, что это за чертовщина здесь творится.
В этот раз меня наружу с чмоканьем выкинуло. Осмотрелся — слава те, господи (или это местным богам хвалу возносить? Да хоть товарищу Сталину за мое счастливое детство) — трава под ногами зеленая, земля коричневая, а небо серое, но не само по себе, а потому, что опять все облаками затянуто. Мутный, конечно, пейзаж, но после зеленого аквариума — словно дома очутился. Местность и та знакомая. Те самые холмы, где я рыжую нашел, на свою голову.