Догнать и перегнать 1978
Шрифт:
— Это ты, товарищ Лебедев, рассуждаешь с нашей социалистической точки зрения. А вот с капиталистической точки того же самого зрения любой скандал — это форма рекламы. И чем больше вследствие этого самого скандала грязного белья вываливают при этом наружу, тем большую известность приобретает объект или субъект обсуждения.
— Ты-то об этом откуда знаешь?
— И вы об этом знаете. Просто не помните. Хотите пример из истории? — спросил я и, не дожидаясь ответа, напомнил: — Пожалуйста. Некий итальянец по фамилии Маркони своровал идеи у Попова и заявил, что радио изобрёл он. Конечно, зная, что история
— Наши люди никогда за такой дешёвой популярностью гнаться не будут, — чрезмерно самонадеянно заявил Лебедев.
Я не был столь уверен в его непоколебимой вере в доброе, светлое, вечное, но вступать в диспут не стал, ибо сия философская беседа могла длиться сколь угодно долго и так и не дать правильного ответа.
Человек устроен так, что очень и очень любит халяву. И чем этой халявы больше, тем слаще чувствует себя индивид. А что может быть халявней паразитирования на чужих идеях? Да, наверное, ничего. Своровал, устроил скандал, и вот ты уже всем известная звезда.
Как говорят пигмеи Амазонки, «се ля ви». А потому такая форма рекламы, как плагиат, была, есть и будет.
Последнюю фразу я произнёс вслух, после чего добавил:
— Тут главное не перегнуть. Если много совпадений будет, то зритель отвернуться может. Да и судебные издержки могут быть крайне обременительны.
— Васин! А ну прекрати! Ты что, опять с ума совсем сошёл? — зашипел мидовец. — Ты что, хочешь признаться на весь мир, что советские режиссёры воруют сюжеты и музыку у загнивающего Запада?!
Я не стал говорить, что некоторые из них именно так и делают, а лишь улыбнулся и произнёс:
— Нет, конечно! Я говорю только то, что надо сказать. А именно — пока не говорить ничего.
— Александр, я совсем запутался, — растерянно посмотрел на меня американец, которому переводчик переводил весь мой диалог с мидовцем. — Что мне делать? Что нам делать?
— Я же уже сказал: пока ничего.
— Но как? Репортёры же будут донимать! Да они уже донимают! С раннего утра и до поздней ночи Филипсу прохода не дают. Да и меня доставали вопросами.
— И как давно горячая фаза «грязного» пиара уже продолжается?
— Ты имеешь в виду этот скандал? Уже почти неделю об этом твердят на всех углах! — расстроено вздохнул Тейлор. — Я сразу хотел прилететь, но постарался замять это неприятное дело. К сожалению, не вышло. Эллисон говорит, что обратится в суд.
— Это хорошо, — обрадовался я, потирая руки.
— Васин, что в этом хорошего?! Что хорошего в том, что тебя будут судить? — взвился Лебедев. — Это же американцы! Они не упустят момента макнуть нашу страну в грязь. Они обязательно сфальсифицируют судебный процесс и сделают виноватыми нас.
— Да пусть делают, что хотят, — отмахнулся я и, видя, что Лебедев собрался заорать, опередил его: — Только не будет никакого суда.
Мидовец на пару секунд опешил, и удивлённо посмотрев на меня, спросил:
— Как это? Почему?
— А потому, что мы до суда это дело доводить не будем.
— Александр, поясни, пожалуйста, свою мысль более детально, — решил прояснить ситуацию Тейлор.
— Слушайте и запоминайте, друзья мои, — кашлянул я. — Короче говоря, предлагаю сделать вот как. Дайте этому писателю, например, миллион долларов наличными и возьмите с него расписку в получении этих денег. А чтобы тот не смог вообще ничего опровергнуть, сделайте это в нотариальной конторе при трёх адвокатах и под видеозапись.
— Миллион? Долларов?! — широко открыл глаза мидовец. — Ты что, совсем ополоумел?!?
— Ну да. В смысле нет. Короче, в том смысле, что я уверен, этого вполне хватит, чтобы навсегда закрыть этот вопрос. Писатель не столь известный, от такого гонорара сто процентов охренеет, после чего больше никогда в сторону нашего робота плохого слова не скажет!
— Он охренеет? Да это я уже охренел! — зашипел Лебедев, — И наверху охренеют, когда узнают, какими народными деньгами ты собрался разбрасываться!
— Ой, да прекратите Вы уже ныть! — поморщился я. — Деньгами какого народа я разбрасываюсь, если их заплатит Тейлор? Американского? Так может, пожалеете их народ?
— Не американского, а нашего — советского. Ведь пятьдесят процентов издержек, согласно договору, придётся платить нашей стороне.
— Ну и заплатим, от нас не убудет, — отмахнулся я и, чтобы придать будущему подкупу автора более интеллигентную форму, добавил: — Давайте будем считать этот небольшой инцидент не провалом, а успехом. Ведь благодаря этому скандалу, наш «давно позабытый» фильм про робота-убийцу вновь будет на устах у всего прогрессивного человечества.
— Ты думаешь, всё будет так просто? — с надеждой в голосе спросил американец.
— Конечно, да, — самонадеянно заявил Саша.
— Отлично. Я при первой же возможности полечу в США и решу этот вопрос именно так, как ты и сказал, — обрадовался Тейлор.
— Подожди, Джон. Не так быстро, — обломал его я.
— Чего ждать, Васин? Мистер Тейлор абсолютно прав! Чем быстрее замнётся этот скандал, тем всем нам будет лучше.
— Не совсем так. Или даже совсем не так, — замотал головой я. — Нам нужно воспользоваться подвернувшейся возможностью и затянуть скандал на некоторое время.
— Да ты что?! — рявкнул Лебедев.
— А то! — рявкнул в ответ я. — Дополнительная реклама — это тоже реклама, которая нам абсолютно не помешает. Да, признаю — это фактически чёрный пиар. Но раз так вышло, то пусть будет хотя бы такой. Хуже точно не будет. И нам нужно снять с этого скандала все сливки, какие только можно. И сливки эти я предлагаю снимать в три этапа: первый — молчим, ничего не делаем и лишь наблюдаем за тем, как ситуация начинает набирать темп. В это время в обстановке совершенной секретности договариваемся с писателем о решении этой проблемы, объясняя тому, что кроме прямой финансовой выгоды он получит ещё одну ощутимую прибыль — солидный бесплатный пиар фактически на ровном месте.