Догнать и перегнать 1978
Шрифт:
Не хорошая примета. Но не учитывать её мы не могли. Поэтому данное мероприятие было решено провести в конце мая. Чтобы если уж и маяться, то совсем не долго.
— Горько!!! Горько!! Горько! — раздалось ещё несколько голосов из разных концов большого зала ресторана Прага.
Эти голоса эхом пролетели по потолку, отразились от стен и уже через мгновение присоединились к всеобщему скандированию тысячи человек:
— Горько! Горько!! Горько!!!
Не сведущий в этих делах инопланетянин, который мог бы наблюдать за всем этим массовым гулянием со стороны, наверняка бы мог подумать, что всем присутствующим на пиршестве
Но он был бы в корне не прав. Слов «горько» присутствующие кричали совершенно по другому поводу. За столами битком набитого зала всем присутствующим было вполне себе вкусно и сладко. Исключением из общего правила тут был лишь один величайший бывший пионер с кислой миной на лице, сидящий во главе стола рядом со своей молодой супругой.
Вот ему-то на самом деле было действительно горько. Горько и обидно, что за него в очередной раз всё решили. За него — светоча советской эстрады. За него — величайшего писателя всех времён и народов. За него — очень известного и крайне популярного гениального главного режиссёра мира и его окрестностей. За него — величайшего гения математики отделать нечего доказавшего недоказуемую теорему Пуанкаре и ещё несколько других недоказуемых теорем. За него — таланта из талантов. За него, легального миллионера, на счету которого уже лежало в сберкассе десять миллионов рублей, и он их мог тратить куда угодно, и ему бы за это ничего не было.
И вот за этого исполина духа, за этого великолепного человека и пионера, стоящего на дружеской ноге с правительством и министрами, а также с руководителем советского государства, товарищем Леонидом Ильичом Брежневым, вот так вот по-простецки всё решили.
Да, собственно, этот вот дорогой дядя Лёня, в честь которого была сложена суперпесня «Дядя Лёня, мы с тобой!», всё и решил.
Как удалось узнать из достоверных источников и найденных европейскими учёными доказательств по архивным данным, товарищ Брежнев, внимательно выслушав доклады товарищей о сложившихся отношениях между милым Васей и немецкой певицей, долго думать не стал, а нахмурившись, ударил кулаком по столу и произнёс:
— Этот Васин, гхм, совсем зажрался! Ему партия и правительство, такую жену, гхм, такую красавицу, гхм, подарили. А он, гхм, ещё моську свою воротит. Гхм! Совсем совесть потерял! Партия сказала — надо! Комсомол ответил — есть! Так что — пусть жениться! И точка! ГХМ!!
И это, товарищи, уже был приговор.
Да, Васин, он же по совместительству — я, сопротивлялся такому монументальному решению, как мог. Я плакал, говорил, что, мол, нет! Убегал на детскую площадку и, качаясь на качелях, не отвечал на вопросы стоящих, уговаривающих и успокаивающих меня товарищей из КГБ СССР, МИД СССР, Минобороны СССР, Минкульт СССР, Минтяжпром СССР, Минэнергетики СССР и мамы с бабушкой. Я забирался на дерево типа дуб и кидался оттуда ветками и желудями отказываясь слазить. И вновь начинал рыдать.
Но абсолютно ничего не помогало. Все вокруг, явно сговорившись, напирали на долг перед страной и перед комсомолом. Равно, как и про долг мужчины, перед женщиной. Мол, Адам тоже на Еве женился, и ничего.
Я же брыкался и категорически отвергал такие доводы, прося привести доказательства женитьбы первородных людей в виде записей из ЗАГСа.
Мои оппоненты мялись и отказывались это сделать, ссылаясь на утерянные при переезде архивы, и напирали на будущую разрядку в международных отношениях.
— Васин, — говорил товарищ Лебедев, — тебя же по-человечески, по-хорошему просят. Женись, и всё! И закончим с этим.
— Ничего себе — «и всё»!! — негодовал Васин в моём лице и добавлял: — Это вам, всё! А мне с ней жить.
Но меня не слушали и не слышали. Может быть, не хотели. Но скорее всего — не могли.
В распоряжении, спущенного с самого, самого верху, говорилось однозначно:
«В связи с улучшением Советско-западногерманских отношений, и недопущению их охлаждения, Александр Сергеевич Васин восемнадцати лет от роду, должен жениться на гражданке ФРГ Марте Вебер двадцати лет».
Ну и, естественно, граждане, которые хоть как-то могли повлиять на меня, начали это делать. Если можно было бы посмотреть со стороны, то сразу стало бы очевидным, что происходит какой-то «буст». Буквально все как один, принялись рассказывать милому мне, какая Марта хорошая девушка, какая у нас будет прекрасная семья и как мне повезло, что я её встретил.
И если бы это произносили уста мало знакомых людей, то это ещё можно было бы понять — им начальство приказало, и они действуют. Но вот слушать такие речи от мамы и бабушки, было воистину удивительно.
— Саша, ну ты же сам видишь, как всё сложилось. И в этом ты сам виноват. Экспертиза твоё отцовство подтвердила, так что не по-мужски это — сбегать перед трудностями. Поэтому женись, и внуков мне родите. Марта, судя по фотографиям, девочка хорошая, так что жить будете долго и счастливо. Пока я жива, то помогу вам с детишками нянчиться. Деньги есть, так что не пропадём. К тому же, её сам товарищ Брежнев сватает, — говорила мама.
— Сашенька, а ведь мама права! Где ещё ты такую жену себе найдёшь, за которую просят из Центрального комитета партии и сам Генеральный Секретарь?! — вторила ей бабушка.
И начались подобные разговоры, фактически сразу, как только моя практически не порочная нога, ступила на грешную Землю приплыв с Кубы домой.
С утра и до ночи, всё моё окружение принялось выносить мне мозг. Я понимал, что вариантов сопротивляться у меня особых нет, но принять это безвольное решение, мне было тяжело. Очень, очень тяжело.
Ведь попав в это время — я собирался сам рулить и крутить всем и всеми, абсолютно не желая, чтобы рулили и крутили мной.
Это было крайне неприятно и дико бесило. Я не любил решений, которые касаются меня, но принимаются не мной. А потому сопротивлялся как мог: плакал, отказывался есть пирожные и мороженое, истерил и убегал из дома на соседнюю детскую площадку.
Но нужно сказать, что это особо не помогало. Меня ускакивали и вновь начинали грузить.
Они меня грузили, а я делал вид, что не понимаю, зачем они ко мне пристают. Хотя на деле всё было совершенно не так. Я прекрасно понимал преследуемые цели тех, кто меня решил женить. Им сейчас нужны были немцы, и я мог помочь укреплению более тесных связей, которые, в свою очередь, способствуют взаимовыгодному сотрудничеству. В том числе и по трубопрокату.
СССР этих лет плотно садился на нефте-газоиглу и трубы для прокачки ресурсов на Запад, нашей стране для очередных нефтепроводов и газопроводов, были очень нужны.