Договорились
Шрифт:
– Бесит, что эта жопа тебе больше не по карману?
– А кому по карману? Этому клоуну Зайкину?
Он едва заметно поморщился, глядя на нее свысока. Высокая стать, обретенная за годы игры в волейбол, позволяла ему делать это буквально.
– Нашла дурачка. Жалко его.
Трунов сделал полушаг к ней и встал совсем близко.
– Себя пожалей. Тобой я даже пользоваться не хочу.
Она оттолкнула его и поскакала по ступенькам. Ноги подкашивались. Шпильки шатались. Пришлось придерживаться за перила. Взгляд маленьких зеленых глаз следил за ней.
– Стерва, –
В аудитории Карину ждал сюрприз. Она его предвкушала, потому что он повторялся уже который раз. Однокурсники, посмеиваясь и переговариваясь, столпились вокруг последней парты, ее обычного места на всех лекциях. Над толпой возвышалось воздушное сердечко с надписью «С днем рождения!». Фольгированное покрытие позволяло такому служить отличным диско-шаром в сельском клубе – свет от него отражался во все стороны на белый потолок, желтые стены и серый линолеум на полу.
– Кариша! – раздался бодрый мужской голос.
Девушка скисла сразу на входе, как только блеск сюрприза ослепил глаза. Толпа обернулась на нее. Зайкин лыбился. «Действительно, клоун», – промелькнула усмешка в уме Карины.
Высокий и тощий, парень предпочитал короткие и широкие штаны, наподобие тех, что носил Незнайка в советском мультике, и всегда выбирал цветастые футболки с нелепыми принтами, а к ним зачем-то подбирал дурацкие галстуки: то желтый в зеленый горошек, то красный с черными сердечками, то синий с белыми звездами. Сегодня принарядился, напялил желтый костюм с голубой рубашкой и серебристой бабочкой. Штаны как обычно были свободными, а пиджак коротким. Но первыми в глаза бросались толстоносые ботинки из красной кожи с фиолетовыми шнурками, явно на пару размеров больше, чем надо. Носки постоянно хлюпали при ходьбе – Зайкин этим гордился.
– С двадцатым днем рождения! – провозгласил он, резко выпрямившись и спрятав руки за пазуху, как бравый гусар, и смачно шмыгнул носом, кончик которого опять покраснел.
Его прямоугольная голова всегда чуть возвышалась над толпой. Карина бросила в поклонника сердитый взгляд, поджав губы, и остановилась на входе, тяжко вздохнув. Ребята расступились. Сперва девушка увидела цветочную композицию в корзине во главе с нежно-оранжевыми лилиями. Она ему как-то ляпнула, лишь бы отвязался, что любит эти цветы. С тех пор он дарил ей только лилии, которые всегда после оказывались в мусорном баке.
Заиграла праздничная музыка со словами «Happy birthday to you» из чьего-то телефона. Зайкин поднял со стола торт в форме сердца с бюстом девушки из мастики, сомнительно похожей на именинницу, и понес его на вытянутых руках к ней. Карина не стала стоять на месте и ждать торжественного вручения подарка. Она направилась ему навстречу, чтобы с гордостью пройти мимо к своей парте.
Парень продолжал по-идиотски лыбиться и только, когда она отпихнула рукой торт, снял улыбку с лица. На секунду он застыл, а потом чихнул прямо на подарок, который ничем не был прикрыт. Девушка закатила глаза, шагая меж рядов, но не обернулась. Зайкин, продолжая чихать, развернулся за ней, споткнулся
«Сто тысяч! – взвыла жаба в душе, которая до сих пор не хотела принять эту трату. – Теперь точно не верну». Пугающая мысль пронеслась молнией по нервам в спинной мозг. Плотная досада охватила грудную клетку. Ощущалось так, будто ребра начинают трескаться от возмущения. Карина медленно развернулась, чувствуя, как приятная ткань липнет к спине. «Вот дебииил!» – проснулась разъяренная стерва и быстро вытеснила жабу.
– Зайкин! – рявкнула она со всей ненавистью, на которую была способна.
Остатки торта валялись на полу под ногами. Бюст почти сохранился. Карина всмотрелась в сахарную себя, приплюснутую и покоцанную. Из сливочного крема вырастали хрупкие плечи, тонкая шея и огромная эллипсоидная голова с размазанными чертами лица: один глаз был наполовину стерт, нос покривился, рот растянулся в джокеровскую улыбку, а волосы казались растрепанными. Фигурка изначально явно имела нормальную форму, но неуклюжесть дарителя испортила все пропорции. По краю вокруг кремом кондитер выдавил надпись: «С любовью, Зайкин».
Парень, распластавшись на полу, извинялся глазами. Веки увлажнились и покраснели, словно он готовился разреветься. Потому взгляд казался особенно жалостливым. Однокурсники хохотали. А ей было не до смеха. Девушка широкими, насколько позволяли шпильки, шагами пошла на него. Зайкин быстро вскочил и попятился назад, выставив руки вперед, будто сдавался полиции.
– Кариш, прости, я не специально же, – бормотал он, не отпуская ее гневных глаз, которые медленно наливались кровью и жаждой мести.
– Ты мне это платье, урод, языком вылижешь!
Она ткнула его пальцем с напором в грудь, морщась и почти скалясь, как одичалая собака.
– Ага, – ответил он пугливо, упершись в преподавательский стол, и неловко плюхнулся на него.
– Зай, другое ей вылижи, – Гурьев приставил рогатку из пальцев ко рту и высунул язык, шевеля им, как змея.
Карине он всегда был противен. Узкий, несуразный, с лоснящимися волосами, парень часто пошлил и вел себя развязно, пренебрегая остальными. Для себя она определяла его как типичного обиженца на всех и вся, тщательно скрывающего собственную уязвимость.
– Ооо, – загалдела толпа.
Пузатый Иванов, его закадычный дружок, заржал как над остроумной шуткой. Кто-то свистнул, кто-то кашлянул, кто-то фыркнул с отвращением. Остальные опять засмеялись. Девушка оглядела однокурсников, разбросанных по партам и рядам.
– Гур, блин, держи свой сперматоксикоз в себе, – вступился Варданян, видный брюнет с размашистыми плечами и гордой осанкой.
Этот, напротив, держался хороших манер и ко всем относился уважительно, но любил поучать и умудрялся даже читать нотации. К Карине он относился то ли с брезгливой осторожностью, то ли с благородным снисхождением. Она поблагодарила его взглядом за поддержку.