Док. Мечты "сбываются…"
Шрифт:
В душу заползал мрак, заполняющий собой все пустоты. Захотелось попасть в мир полного хаоса, где людям дорог каждый прожитый день. Вспомнились многочисленные фильмы про апокалипсис, природные катастрофы и нашествия зомби.
Подобные размышления приходят уже далеко не в первый раз. Наверно, всё это влияние книг и фильмов, поглотившие все мое внимание и свободное время последних двух лет. Очень сильно присел на тему «выживальщины». Каждую свободную минуту копался в Интернете, собирая всевозможную информацию, углубился в изучение оружия. Записался в тир, чтобы научиться стрелять, так как в армии не служил. Стал посещать
Знать время передвижения от точки «А» до точки «Б» очень важно: информация, вплоть до мелочи, может спасти жизнь во время общей паники. Важно знать пути отхода. Также, продумал дорогу из города и даже собрал тревожную сумку, точнее, рюкзаки — аж три штуки, которые в данный момент покоятся в машине, в квартире и на работе. Ну, на всякий случай. И это только верхушка айсберга под названием ?безумие Виктора Анатольевича?.
На работе на меня давно уже смотрят, как на конченного параноика. Зарождающиеся романы очень быстро сходили на нет по той же причине, хотя внешность всегда притягивала слабый пол. Вернее ни сколько внешность — глаза. Природа наградила меня тощим телом, смуглой кожей, чёрными волосами и темными синими глазами с длиннющими ресницами. При росте метр семьдесят пять я никогда не набирал больше шестидесяти пяти килограмм веса. От постоянного недосыпа и нервов, под глазами залегли чёрные круги. Мой греческий нос, на фоне изнеможденного лица, казался костистым и выдающимся — как клюв у совы. Ну, прям, вылитый Гойко Митич, только замученный сильно.
К психологу, что ли, сходить? Может, ни так уж и неправы мои сотрудницы.
Почесал подбородок в раздумье. Хм, щетина… Брился же только вчера утром, бороду, может, отпустить…
— А что, буду брутальный такой мачо, — хохотнул. — Или чмо бомжеватого вида.
Хочется, но работа не позволяет. Нельзя мне бороду… Не гигиенично, блин…
Затушил сигарету в пепельнице. Постоял, вдыхая вечерний воздух, медленно, через нос, наслаждаясь прохладой. Приятно…
Лето уже почти закончилось, а жара всё не спадает. Не люблю жару, но и холод собачий тоже не по мне. Ранняя осень, или поздняя весна — вот это любимая и комфортная температура.
Кофе, что ли, выпить?
А соседи всё орут. Что же они не поделили? Лишь бы до травм не дошло. Вот уж точно, странное дело.
Обычно тихие, приветливые люди предпенсионного возраста. Живут с маленькой собачкой, болонкой, кажется. Плохо я разбираюсь в породах этих мелких недопсов. Собака размером с кота или меньше, по мне — так и не собака вовсе. Так, тапочек лающий. Лучше уже кота завести, он хоть не гавкает, мышей ловит, польза какая-никакая, и ботинки не грызёт, не то что, «эти».
Зашёл в комнату. Взгляд упал на книгу с надписью S. T. I. K. S на обложке и мужиком на велосипеде и котом на плече, удирающий от голодных зомби. Хорошая серия, третью читаю. Купил все четыре; жаль, больше пока нет.
Прихватил с собой, направляясь на кухню с целью набега на ночной кофе и поздний перекус.
Соседи, вроде как, притихли. Хорошо; надеюсь, помирились.
— Та-а-ак, что у нас в холодильнике водится?
Стою у открытой дверцы с задумчивым видом, почёсывая тапкой правой ноги левую.
Да, я давно уже разговариваю сам с собой, с предметами, с телевизором. Года четыре почти. Как раз после гибели родных и начал. Так вроде как легче, не так сильно ощущается гнетущее одиночество пустого помещения.
— Ага, ветчина! Сыр есть. Это хорошо. Это уже почти бутерброд.
Живот залился голодной трелью.
— Да-а не рычи, сейчас накормлю, вот хлебушка только найду.
Щелк! Чайник закипел.
— Угу, сначала кофе, потом бутер.
Ложка кофе, две — сахара, кипяточка влил. Всё, пусть заваривается. Вернёмся к ветчине с сыром.
— О-о! Ещё и картошка, жаренная с грибами, осталась, — озвучил, открывая крышку пластиковой тары, понюхал.
Вроде, пахнет сносно, но, всё же, как-то очково. Третьи сутки уже стоит, грибы всё же.
Желудок снова скрутило от голода в новом приступе.
— Ай, да ладно, где наша не пропадала!
Потянул пластиковый контейнер с картошкой в микроволновку.
— Ну, тогда коньячку точно не грех, для сна хорошего. Где-то должно остаться немного…
Целую тару распечатывать не хочется, пью редко в последнее время.
Заглянул в верхний шкаф. Нету.
— Хм…
Искомое нашлось в нижнем.
— Ага, вот она, родная!
— А это что у нас тут? Огурчики маленькие, солёные? Тоже на стол. Ну, вот, целый пир получился, а не скромный перекус.
— Бздынь! — микроволновка сообщила о готовности запиханного в неё продукта.
Содержимое — в тарелку, захватить вилку, чуть не забыл: стопку.
Подходящих стаканов для коньяка здесь не водилось, хоть и предпочитаю сей напиток остальным, да и благодарные пациенты чаще его дарят, нежели что-либо другое. В итоге скопилась приличная коллекция алкоголя: от слабого ликёра до крепких напитков, ценой по нескольку тысяч за бутылку. Но вот стаканами как-то не обзавёлся. Гостей не бывает, а мне одному и так сойдёт. Не эстет я.
Всё. Наконец-то, уселся. Втянул носом запах горячей картошки.
— Ммм, ням-ням…
Ого! Кажется, кишка на кишку войной пошли! Это уже серьёзно, пора есть.
Коньяк мягко ожёг гортань, расплываясь приятным огнём по всему пищеварительному тракту.
— Ух! Хорошо!
Немедля набросился на картошку, прикусывая бутербродом и огурцами.
Утолив первый голод, легонечко похлопал себя по животу.
— Что, успокоились? Ну, можно ещё одну.
Вторая стопка пошла ещё мягче, приятно грея внутренности. Доел картошку, бутерброды. Остатки огурцов убрал в холодильник. Подрезал на тарелку ещё немного сыра на закусь — там как раз грамм пятьдесят осталось. Посмакую с расстановкой и удовольствием.
Глянул на кружку с кофе. Он не только хорошо заварился, но и хорошо остыл. Не, кофе чего-то уже не хочется. Пока… Новый потом сделаю.
Протёр стол тряпкой, вымыл руки. Полотенце бы уже в стирку пора.
Уселся у стола, взял книгу.
— Та-а-к, где мы там остановились? Кажется глава двадцать шестая. Ага, точно.
Пролистав до нужной страницы я с вожделением впился в строки текста:
" Глава 26
Утро встретило солнечными лучами, пробивающимися через окна, и дикой слабостью охватившей тело. Карат с трудом поднялся, тут же закашлялся с такой натугой, что невыносимо заболело в груди. Хлебнул живчика, слегка отпустило, но состояние по-прежнему прочно держалось на отметке «Паршиво».