Док
Шрифт:
Быстро всё произошло, сейчас три часа дня, но главное, я на месте. Продал лошадей, военные интенданты выкупили с охоткой. Вещи в землянке оставил. Адрес портного мне сообщили, и вот сделал заказ на две полевые формы и шинель. Портной обещал за три дня пошить. Через три дня и посещу его. Сапожника также нашёл, сделал заказ на сапоги. Этому неделя потребовалась. У него не только мой заказ. После этого я нанял толмача и ушёл в корейский жилой район города, там рядом и китайский. К порту прогулялись, купил небольшую одномачтовую джонку. Вполне новую, китайской постройки, с крытой палубой. А если сдадут Артур, чтобы было на чём уйти к нейтралам. Всё, что нужно для неё, приобрел, потом шестиместную шлюпку с вёслами, ну и обустраивался на джонке до темноты. Убрал джонку в хранилище, сам к берегу на лодке, также и её прибрал, и направился к Северному форту, до которого
В землянке было шесть коек, даже какое-то личное пространство, занавески висели, как в комнате. Я последнюю койку занял, познакомился с сослуживцами, никто не спал, обмыли моё назначение, ну и началась служба.
Наконец бетонное основание батареи высохло, установили тумбы, потом и пушки. Стрелять запретили, основание ещё окрепнет. А мне же таблицу для стрельбы сделать надо, но ответили, дескать появятся японцы, тогда и сделаю. Это обещали твёрдо. Я выдал деньги кондуктору, и тот купил у корейцев мешки, и вот насыпая земли и песка, обложили ими орудия. А то они стационарные и никакой защиты не имели. Получились капониры, орудия в пятидесяти метрах друг от друга стояли. Хоть от осколков убережёт. На метр от земли мешки полукругом у орудий выложили, только проходы оставили с тыла, по два. Матросам такая защита понравилась.
Время летело. Наступила середина августа, когда японцы наконец вышли к городу и начали полную осаду. За это время я успел многое. Как-то ночью посетил генерала Кондратенко, и один из его орденов превратил в амулет-защиту – рунная магия. Там не нужны накопители, они берут энергию вокруг. Да ещё пополняют её во время нападения. Силой удара заряжались. Так что надеюсь, генерал эту войну переживёт и не случится сдача города после его смерти. А вот два других генерала пострадали. Стессель умер от сердечного приступа в постели, напугав супругу, когда синеть и хрипеть начал. Откачать не смогли. Генерала Фока застрелил японский солдат, его тело нашли на месте обстрела. Я якобы случайно оказался там и застрелил японца из нагана. В хранилище у меня хранилось тело японца, вот и пригодился. Паника поднялась неслабая. Не только из-за того, что генерала убили, а и потому, что на территории города японские солдаты шастают. Прочесали всё, но больше никого не нашли. Адмирала Старка хватил удар, парализовало. Хотя он эскадрой уже не командовал, отстранён был.
Не я один наблюдал, как движутся японцы, не строем и колонной, опытные, а рассыпанным строем шли. На редуте находился командир форта, а также генерал Кондратенко, он со свитой наблюдал за приближающимися порядками противника. У другого форта уже началась орудийная пальба, видимо и там японцы появились. Вот и нам был отдан приказ открыть огонь. Для мелкокалиберных пушек, установленных на прямую наводку, дистанция высока, а вот для гаубиц (у форта две батареи, плюс ещё три недавно прибыли в лошадиных упряжках) – вполне. Те и дальше бьют. Что по недавно прибывшим, так они усиливали силы сдерживания, иначе японцы раньше бы подошли к укреплениям. Ну и два моих орудия. Я в общей схеме не участвовал, как это не прискорбно, у каждого командира батареи своя корректировка. Я же глядел в бинокль, это больше для вида, на самом деле амулетом сверху наблюдал, и сказал стоявшему рядом матросу (у не совсем рядом, чуть ниже, чтобы со стороны японцев не видно было):
– Семнадцать, сорок два. Пристрелочный.
Тот тут же замахал флажками, сигнальщиком был. У меня и у обоих командиров орудий были карты, что нарезаны на мелкие квадраты. Я сообщаю квадрат, и его накрывают. Однако так как орудия не пристреляны – спасибо командиру, что запретил открывать огонь, более идиотского приказа и не слышал, – я напряжённо ожидал выстрелов, нужно узнать, где разорвутся снаряды, внести корректировку и уже точно накрывать противника. А так как я не один бью, над противником уже видны темные облачка разрывов шрапнели, причём несколько довольно точных. Это работали те батареи, что уже имели опыт боёв и вполне неплохо справлялись с уничтожением противника. Так вот, разрывов хватало, и вычислить свои будет сложно, но я постараюсь. Да, нашёл, разброс серьёзный, хотя один снаряд раскидал пяток японцев. Пристрелочный, но уже удачный. Дальше я сделал ещё несколько пристрелочных выстрелов, разобрался, куда бьют орудия, и теперь каждому орудию давал свой квадрат, чтобы снаряды летели в одно место, так площадь накрытия выше. И пошло дело, мы загнали японцев от губительного огня в овраг, в пяти километрах от редута, и это была ловушка – я залп за залпом накрывал их там. Японцы отошли, не выдержав губительного огня, на поле осталось не
Снарядный голод нам пока не грозил, но командиры просили держать минимальный темп стрельбы и вести только точный огонь.
Когда я увидел ночью, что к японцам подходят обозы с питанием и боеприпасами, то сразу приказал открыть огонь, и мы довольно точно накрыли их. Правда, это разбудило не только наш форт, но и весь город. Командир форта наблюдал, как сгорали повозки, видно, что попали, и не стал ругаться, но попросил предупреждать о таких огневых налётах по противнику.
До конца месяца японцы так и не смогли взять наши укрепления, потеряв немало своих солдат. Да, были минуты затишья, и япошки забирали раненых и убитых, поэтому запаха особо не было. Ещё плотно работала артиллерия противника, поэтому меня направили на контрбатарейную борьбу, и я выбивал противника даже на закрытых позициях. Да и видно, что огонь по нам сильно ослаб. За две недели больше семидесяти орудий с расчётами я вывел из строя.
Японцам очень сильно досаждали мои орудия, и они остро желали уничтожить их. Тем более я выбил две их осадные мортиры. Мы и днём, и ночью открывали огонь, если были интересные цели. Враги агентов в городе задействовали, и всё чаще снаряды япошек ложились вокруг моих орудий. Однако я ранее позаботился об этом, амулеты защиты установил на орудия. Мешки с землёй и песком в клочья, а орудиям и расчётам хоть бы что. Мешки потом меняли на новые. Я сразу бил в ответ и уничтожал тех, кто пытался нас уничтожить. Дальность позволяла.
Оказалось, за мной следили ещё с первого дня прибытия, поэтому вызов к командиру форта стал неожиданностью. Сообщили, что я представлен к награде. Орден Святой Анны четвертой степени. Похвалили и отправили воевать дальше. Я не один такой был, из офицеров меня четвёртым наградили. Одному из офицеров досталась награда с надписью «За храбрость» и золотое оружие – он поднял солдат в контратаку и отбросил противника.
Так и тянулись бои, пару раз я снимал своих матросов, и мы бежали наверх, куда врывались японцы. Мы помогали отбивать редуты. Я так потерял шесть матросов убитыми и семь ранеными. Сам без царапины. Стрелял из пистолетов в основном, внося целые опустошения в ряды противника. Если бы я в других местах не был, то смог бы спасти своих погибших матросов, переведя гибель в тяжёлое ранение. Но что есть, то есть. Вот у более чем сотни пехотинцев и казаков, да и матросов, что погибли при мне, я смог смерть на тяжёлое ранение перевести, и их эвакуировали, некоторые уже вернулись в строй, другие ещё лечились. Не везде я действовал вместе со своими матросами. Растекаясь по окопам, отбивали укрепления, вот и потерял их. Мне присылали пополнение, и так продолжались бои.
В ноябре пришёл приказ о присвоении мне звания поручика и награждении ещё одним орденом, Святого Владимира четвёртой степени с мечами. К слову, я думал, что мы в осаде, получу награды после её снятия. Но нет, «клюкву», это орден Святой Анны четвёртой степени, я уже получил, как и документы на него, а чуть позже и на Святого Владимира. Это уже в декабре. Именно в декабре была самая отчаянная попытка врага взять город. Наш форт не атаковали, у другого бои шли, да такие, что нас сняли с этих укреплений и перевели на другие. Поддержать, усиливая нашу оборону. Воевали как пехота. Потери огромные с обеих сторон, я спасал наших как мог, больше полутысячи не ушли за кромку, и мы отбились. Кондратенко не погиб, командует. Эта отчаянная попытка в декабре закончилась для японцев провалом, и они два месяца больше не пытались атаковать. Некем было, едва хватало сил на наше сдерживание. Тишину только артиллерия нарушала.
В январе тысяча девятьсот пятого года Порт-Артур продолжал держаться в осаде, хотя бои на море давно стихли, а эскадра адмирала Рожественского была в пути. Бои шли на суше, но тоже не активно, японцы по сути использовали все людские резервы. Впрочем, у нас тоже сил было мало, но Кондаретенко собрал порядка батальона, сформировал из солдат и офицеров разных укреплений, и ночью они пошли в атаку. А у врага только часовые да пулемёты. Бой коротким был, и к утру наши захватили немало трофеев и около сотни пленных. Мы вернули часть укреплений, захваченных японцами. Вот так потихоньку атакуя ночами, то тут, то там, мы и отодвигали японцев от города.