Док
Шрифт:
Пока охрана сопровождала меня к выходу, я еще успел услышать, как за спиной надрывают глотки балаганные «столпы судебной системы»:
— Мы не можем идти на поводу! Это…
— А я не могу потерять семью! Вы знаете, что будет, когда это видео пойдет в печать! И пусть у журналистов в зале отобрали всю технику, но у него целый чемодан такого!
— Раньше думать надо было, дура!
Дверь закрылась, отрезав меня от клоаки…
Я стоял вместе с другими подсудимыми, слушая каркающий голос:
— Суд постановил: признать офицеров бывшей сводной бригады спецназа виновными в частичном превышении
Спасибо вам ребята. Вам всем, с кем мы потрошили корпоративный центр данных, и кто потом хранил и транспортировал для нас эти записи. Спасибо Эмми, которая организовала рано утром встречу курьера и ребят из «латинских» кварталов. И кто передал потом адвокату копию наиболее «жареной» дряни. Вы все же успели сделать это до того, как нас показательно распяли на потеху публике.
— По совокупности рассмотренных обстоятельств, суд выносит решение: лишить бывших офицеров сводной бригады спецназа званий и наград, а так же отказать в праве на получение пенсионного довольствия по выслуге лет. Освободить подсудимых в зале суда… Дело закрыто.
Мрачный детектив проводил адвоката с молоденькой девушкой на улицу и придержал на секунду тяжелую дверь:
— И все же, не для протокола, что ты делала в банке? Вон, в новостях говорят, освободили твоих друзей. Но ты не могла им ничего передать, тебя же задержали намного раньше.
Эмма лишь пожала плечами:
— Что можно делать в банке? Счет там открыла. Друг на учебу в университете денег дал. Может, тоже на доктора выучусь.
И хрупкая фигурка заскакала по ступенькам вниз, навстречу встречавшим ее радостно орущим парням:
— Хей, лоботрясы, меня выпустили! Гуляем!..
Гуляем, парни. Мы вернулись домой. Все, кто смог. И теперь свободны, окончательно свободны. Отличный повод, чтобы поднять рюмку за нас. И за тех, кто остался позади. За всю сводную бригаду войск специального назначения. За живых и мертвых, оставшихся в списках бригады навсегда…
21. Что в имени моем
Я выбрался из затхлого воздуха ночлежки и встал на первую ступеньку обшарпанной лестницы. Человек без прошлого, человек без настоящего и будущего.
Я, Макс Убер, старший лейтенант войск специального назначения. Призванный правительством на защиту Отечества, и выброшенный за ненадобностью на улицу. Человек, предавший свою медицинскую профессию, убивший тысячи людей вместо их спасения. Худой желчный доходяга, без копейки за душой и с призраками прошлого, каждую ночь окружавшими меня. Отличный кандидат на визит в психушку.
Но прежде чем я одолжу у уличной шпаны револьвер и отправлюсь следом за погибшими друзьями, мне надо закончить одно дело. Одно единственное, которое сидит в обломках моего «я» кровоточащей занозой. И я его сделаю, даже если на это уйдут все оставшееся время, отпущенное мне небесами.
Поежившись на резком ветру, похлопал по карману, где лежали мелко набранные списки личного состава, адреса их родных и близких. Всех тех, кто не смог вернуться домой. И куда я должен приехать, чтобы сказать:
— Простите меня. Я не уберег ваших сыновей. Я, бывший врач, не сумел их спасти, когда они умирали на моих руках. Я и мой командир, подполковник Кокрелл… Но, не смотря на все, что случилось, я хочу рассказать, какими были ваши ребята. Как мы жили и воевали вместе, плечом к плечу. Я хочу рассказать правду про оболганных и забытых. Я хочу, чтобы вы знали, как на самом деле обстоят дела. Я хочу посмотреть в ваши глаза, показать те редкие фотографии, что копил эти годы. Я хочу, чтобы вы знали, что мы были и остаемся людьми, выполнявшими свой долг. И я хочу разделить ваше горе, потому что это единственное, что я могу сделать. Может быть, это позволит вам обрести покой. Может быть…
Скорее всего, меня не пустят на порог. Плюнут в лицо. Или вышибут прочь, как прокаженного, притащившего с собой запах тлена. Но я все равно должен это сделать. Чтобы хоть кто-нибудь выслушал меня и ответил:
— Да, мой парень был таким. И он не зря погиб. И пусть льют помои на вас, людей в погонах, но это все ерунда. Потому что дома вас ждут всегда. С победой, или с поражением. Но мы ждем вас, ребята. И никогда не забудем. Возвращайтесь…
Я начал спускаться по скрипучим ступенькам, когда внизу остановилась машина, и из нее выбрались несколько крепких мужчин, похожих друг на друга как близнецы-братья: коротко стриженные, крепко сбитые, в майках и джинсах, заправленных в тяжелые ботинки.
— Далеко собрался, док?
Полюбовавшись на хмурые лица, решил все же ответить правду:
— К семьям сослуживцев поеду, кого похоронили на чужих планетах. Хочу повидаться.
— Знаешь куда?
— Да, командир оставил адреса.
— Садись, вместе поедем.
Я неодобрительно покосился на бывших солдат и офицеров бригады и вздохнул:
— Вам-то это к чему? Это ведь надолго. На несколько недель, или даже больше.
— Не тарахти, медицина. Хоть на неделю, месяц или год. Или ты думаешь, что у тебя одного сердце болит? И тебя одного ночами призраки беспокоят?… Нет, док, это наше общее проклятье, наш крест. И нам вместе нужно посмотреть в глаза матерей и отцов, кто даже не знает, где сгинули их дети на проклятой войне… Поехали, надо закончить это дело. Наше общее дело.
Автомобиль тихо отчалил от тротуара и покатил по узкой улице. Мы отправились по первому адресу. А потом по другому. Снова и снова мы стучались в чужие двери и говорили:
— Простите нас. Мы не уберегли наших братьев по оружию и просим простить за это. Если это возможно. Потому что только вы — тот единственно справедливый и достойный суд, который имеет право говорить с нами. И кто имеет право судить…
И что бы не верещали с газетных полос или телевизионных каналов, какую бы гадость не пытались на нас вылить, но мы знали правду. И пусть очередные временщики от корпораций объявляют нас лишенными званий и наград, за которые заплачено кровью. Пусть нас лихорадочно вычеркивают из глянцевых новостей и морщатся в адрес «вонючих портяночников». Плевать. Потому что мы, оболганные и брошенные, все же вернулись домой. Вернулись к тем, с кем наши сердца стучат в унисон. И теперь нам предстоит высший суд, который может успокоить истерзанные души. Который позволит призракам уйти во тьму раз и навсегда, оставшись в памяти родных и близких смешливыми ребятами, потерявшими жизни на чужих войнах. Мы пришли отдать последний долг павшим братьям, закрывшим нас своими телами. Мы, обычные люди, волею судеб ставшие солдатами. К сожалению, мы давно разучились прощать, а наши души сожжены дотла. Но мы вернулись домой, стучим в ваши двери и говорим: