Доктор Данилов в Склифе
Шрифт:
— Разве вам, Владимир Александрович, не хватает выходных? У вас же их втрое больше, чем рабочих дней.
— Одна из соседок все время говорила моей матери: «Ваш Володя – тунеядец. Ну что это за работа – семь-восемь суток в месяц?» На самом деле, Марк Карлович, у меня случилось ЧП. Близкий друг вчера попал в первую травму с переломом надколенника. Он лежит в коридоре, у входа, и мне хотелось бы устроить перевод в палату, ну и вообще…
— Понимаю. — Узнав о причине, побудившей Данилова отпрашиваться, Марк Карлович слегка оттаял и даже предложил:
— Хотите я
Игорь Константинович Калинин заведовал первым травматологическим отделением.
— Спасибо, поговорю с ним сам. — Данилов не любил всякого рода посредничество в делах, которые мог устроить самостоятельно, и, кроме того, не хотел быть чем-то обязанным начальству.
— Тогда бегите и ловите его, пока он не ушел оперировать.
Заведующего следовало ловить как можно скорее, поэтому около Полянского Данилов останавливаться не стал, только подмигнул на ходу – держись, дружище, все будет хорошо.
Калинина Данилов застал в его кабинете. Игорь Константинович разговаривал по городскому телефону. Судя по часто повторяемым фразам: «сделаем все возможное» и «время покажет», речь шла о ком-то из пациентов отделения. Данилов собирался подождать в коридоре, но Игорь Константинович махнул рукой, приглашая его в кабинет, и вторым взмахом указал на один из стульев.
По сравнению с коридором в кабинете был рай. Никто не мельтешил туда-сюда, никто не стонал, и вдобавок кондиционер гнал прохладу.
Закончив разговор, Игорь Константинович сказал:
— Как объяснить народу разницу между починкой автомобиля и лечением переломов?!
Вопрос был чисто риторическим. Данилов ответил:
— Никак, все равно не поверят.
— То-то и оно. Что у вас?
Данилов представился и коротко, не растекаясь мысью по древу, изложил суть дела.
— У Вагина действительно нет выписки до понедельника, — подтвердил Игорь Константинович.
— А зачем же он тогда берет больных в коридор?
— Система такая – коридор распределяется строго по очереди, чтобы никто не чувствовал себя обойденным. И выписка тут ни при чем.
— В таком случае нельзя ли передать Полянского другому врачу? — Данилов не собирался легко сдаваться. — Или не передать, а обменять?
— Вы когда-нибудь работали «палатным» врачом?
— Нет, я работал в «скорой» и в анестезиологии.
— Тогда вы не представляете, сколько жалоб на пациентов приходится мне выслушивать каждый день. От моих врачей. Этот хамит, тот систематически нарушает режим, с тем никак не удается найти общий язык… И если я начну тасовать пациентов, переводя их из палаты в палату, я погрязну в этом, как Наполеон в снегах России. И все равно все будут недовольны – и врачи, и пациенты. Улавливаете мысль?
— Улавливаю.
— Поэтому у меня в отделении железное правило – никаких перетасовок. Пациент – это судьба! Попал он к тебе – изволь довести его до выписки.
— А исключения из вашего правила бывают, Игорь Константинович?
— Если два врача по обоюдному согласию меняются пациентами, я не возражаю. Это их личное дело, они взрослые люди. Если кто-то согласится взять вашего друга к себе – пожалуйста. Поговорите с врачами.
События и впрямь развивались согласно мелодраматическим канонам. Кроме Ольги, никого из врачей в первой травме Данилов не знал. Зато он прекрасно представлял, что пациент с высшим медицинским образованием, да еще друг-приятель одного из докторов Склифа, с точки зрения лечащего врача, далеко не подарок. Гораздо спокойнее и приятнее лечить человека со стороны, не имеющего никаких познаний в медицине, автослесаря, или менеджера. Не будет этих бесконечных: «А зачем?», «А почему именно так?», «Вы уверены?», «Вы гарантируете?», «Какова динамика?» и прочая, и прочая, и прочая… Все действия лечащего врача разбираются до мельчайших мелочей, каждое назначение приходится доказывать так, словно сдаешь экзамен, и вообще…
Подойти к незнакомому травматологу, назваться, попросить взять в свою палату Полянского и услышать в ответ более-менее вежливый отказ? Однозначно – не вариант.
Попросить Ольгу? Она вряд ли откажет, но просьба будет выглядеть продолжением отношений. Во всяком случае, именно так она может ее расценить. Нет, нет и еще раз нет! Несмотря на дружбу с Полянским. Оставить Полянского лежать до следующей недели в коридоре? Что ж, другого выхода, кажется, нет. «Несколько дней погоды не сделают», — решил Данилов. Неприятно, конечно, но что поделать? Не поспит ночь-другую, а потом привыкнет. К тому же в понедельник или, если что-то сорвется, то уж во вторник непременно его переведут в палату.
— Спасибо, Игорь Константинович.
— За что? Я же ничего не сделал.
— За информацию.
На вопрос о самочувствии Полянский ответил односложно:
— Терпимо.
— Боль еще есть?
— Кажется, немного увеличилась. Отек нарастает, наверное.
— Доктор к тебе уже подходил?
— Какое там! Они здесь носятся туда-сюда как угорелые.
— Скоропомощной стационар, что ты хочешь.
— Здравствуйте, Владимир Александрович! Вас с утра вызвали на консультацию?
Надо отдать Ольге должное: на людях она вела себя безукоризненно – дружелюбно, но строго по-деловому.
— Доброе утро, Ольга Николаевна! — На фоне больничного коридора Ольга выглядела райским цветком. А как еще может выглядеть красивая, в белоснежном халате, пахнущая свежестью и вдобавок ко всему мило улыбающаяся женщина?
— Это не консультация, Ольга Николаевна, это моего друга, тоже врача, положили в ваше отделение. С переломом надколенника.
— Здравствуйте, — расплылся в улыбке бабник Полянский, откровенно любуясь Ольгой.
Данилова это почему-то рассердило. «При Кате своей так на посторонних женщин небось не смотришь, — подумал он, неодобрительно косясь на друга, — глаза бережешь, чтобы не повыдирали».
— Здравствуйте, — ласково ответила Ольга.
— Меня зовут Игорь.
— Очень приятно. А меня – Ольга Николаевна. Вы тоже токсиколог?
— Нет, он не токсиколог, — ответил за Полянского Данилов. — Он научный сотрудник в Институте питания.
— О! — восхитилась Ольга. — Всегда мечтала иметь знакомого диетолога.