Доктор Окс (изд. 1944 г.)
Шрифт:
Благодаря этому счастливому изобретению Кикандон должен был получить прекрасное освещение; но доктор Окс и его препаратор меньше всего занимались этим, как будет видно из дальнейшего.
Как раз на следующий день после шумного вторжения комиссара Пассофа в гостиную бургомистра Гедеон Иген и доктор Окс беседовали в своем рабочем кабинете, в главном корпусе завода.
— Ну что, Иген, ну что! — вскричал доктор Окс, потирая руки. — Вы их видели вчера у нас на собрании, этих добрых кикандонцев с холодной кровью, занимающих по живости своих страстей середину между губками и коралловыми наростами! Вы видели, как они спорили,
— Действительно, учитель, — ответил Гедеон Иген, потирая свой острый нос, — опыт начался удачно, и если бы я сам не закрыл из осторожности выпускной кран, я не знаю, что произошло бы.
— Вы слышали, что говорили друг другу адвокат Шют и врач Кустос? — продолжал доктор Окс. — Фраза сама по себе не была обидной, но в устах кикандонца она стоит тех оскорблений, которые герои Гомера бросают друг другу, прежде чем обнажить меч. Ах, эти фламандцы! Увидите, что мы из них сделаем в один прекрасный день!
— Неблагодарных, — отвечал Гедеон Иген тоном человека, оценившего род человеческий по достоинству.
— Ба! — вскричал доктор. — Не важно, понравится ли это им или нет, если наш опыт удастся!
— Но я боюсь, — прибавил препаратор, хитро улыбаясь. — что, возбуждая таким образом их дыхательный аппарат, мы можем повредить легкие этим честным жителям Кикандона.
— Тем хуже для них, — отвечал доктор Окс. — Это делается в интересах науки. Что бы вы сказали, если бы собаки или лягушки отказались подчиняться опытам?
Возможно, что если бы спросить собак и лягушек, то эти животные и возразили бы кое-что против вивисекторской практики; но доктор Окс был уверен в неоспоримости своего аргумента.
— В конце концов вы правы, учитель, — произнес Гедеон Иген: — нельзя найти ничего лучшего, чем эти кикандонцы.
— Нельзя, — повторил доктор.
— Вы проверяли пульс этих созданий?
— Сто раз.
— И сколько же у них ударов в среднем?
— Нет и пятидесяти в минуту. Поймите только: город, в котором за целое столетие не было и тени какого-нибудь разлада, где грузчики не бранятся, кучера не переругиваются, где лошади не брыкаются, собаки не кусаются, кошки не царапаются! Город, где полицейский суд не находит себе работы с начала года до конца. Город, где никто не горячится ни ради искусства, ни ради дела! Город, где жандармы превратились в миф, где протоколы не составлялись уже сто лет! Город, наконец, где за триста лет не было дано ни одного тумака, ни одной пощечины! Вы понимаете, мэтр Иген, что это не может продолжаться и что мы изменим все это.
— Прекрасно! прекрасно! — повторял восторженно препаратор. — А воздух этого города? Вы его исследовали?
— Конечно. Семьдесят девять частей азота и двадцать одна часть кислорода, углекислота и водяные лары в переменных количествах. Это обычные пропорции.
— Хорошо, доктор, хорошо, — ответил мэтр Иген. — Опыт будет произведен в большом масштабе и будет решающим.
— А если он будет решающим, — прибавил доктор Окс с торжествующим видом, — то мы преобразуем мир!
Глава V,
где бургомистр и советник навещают доктора Окса, и что из этого
получается
Советнику Никлоссу и бургомистру ван-Трикассу пришлось все-таки узнать, что такое тревожная ночь. Важное событие, происшедшее
Столько сомнений не могли не потревожить этих почтенных людей, и, расставаясь, они решили увидеться на другой день.
Итак, на следующий день перед обедом бургомистр ван-Трикасс самолично отправился к советнику Никлоссу. Он нашел своего друга более спокойным и сам тоже пришел в обычное настроение.
— Ничего нового? — спросил ван-Трикасс.
— Ничего нового со вчерашнего дня, — отвечал Никлосс.
— А врач Доминик Кустос?
— Я слышал о нём не больше, чем об адвокате Шюте.
После часового разговора, суть которого могла бы уложиться в три строки, советник и бургомистр решили навестить доктора Окса, чтобы незаметно для него узнать кое-какие подробности происшествия.
Против обыкновения, они привели свое решение в исполнение немедленно и направились к заводу доктора Окса, расположенному за городом, близ Ауденаардских ворот, тех самых, башня которых грозила падением.
Бургомистр и советник шествовали медленным, торжественным шагом, продвигаясь вперед не больше чем на тридцать дюймов в секунду. Это была, впрочем, нормальная скорость всех горожан. Никто никогда не видел на улицах Кикандона бегущего человека.
Время от времени на спокойном и тихом перекрестке, на углу мирной улицы, оба нотабля [3] останавливались, чтобы поздороваться с людьми.
— Добрый день, господин бургомистр, — говорил прохожий.
— Добрый день, друг мой, — отвечал ван-Трикасс.
— Ничего нового, господин советник? — спрашивал другой.
— Ничего нового, — отвечал Никлосс.
Однако по любопытному тону и вопросительным взглядам можно было догадаться, что вчерашнее происшествие известно всему городу. Do одному направлению пути ван-Трикасса самые тупые кикандонцы отгадали, что бургомистр готовится предпринять некий важный маневр. Дело Кустоса и Шюта занимало все умы, но никто не принимал ни ту, ни другую сторону. И адвокат и врач были уважаемыми людьми. Адвокат Шют, никогда не выступавший в городе, где суд и присяжные существовали только в памяти старожилов, никогда, следовательно, не проигрывал процесса. Что касается врача Кустоса, то это был почтенный практик, который излечивал своих больных от всех болезней, кроме той, от которой они умирали. Досадная странность, общая, впрочем, для врачей всех стран.
3
Н о т а б л и — именитые люди города.
Подходя к Ауденаардским воротам, советник и бургомистр предусмотрительно сделали небольшой крюк, чтобы не проходить «в радиусе падения» башни. Зато они внимательно осмотрели ее издали.
— Я думаю, что она упадет, — сказал ван-Трикасс.
— Я тоже, — ответил Никлосс.
— Если только не подпереть ее, — прибавил ван-Трикасс. — Но нужно ли подпирать? Вот в чем вопрос.
— Действительно, вот в чем вопрос, — ответил Никлосс.
Через несколько минут они оказались перед дверью завода.