Доктор Павлыш
Шрифт:
— Поедем дальше? — спросила Таня.
— Да, они нас не боятся. Выберемся на плоскую вершину.
Казалось, что сурков там сотни. При виде вездехода они бросали свои неспешные дела, замирали столбиками, затем либо улепетывали, либо уходили не спеша, соблюдая достоинство. Над сурками вились стайки комаров, но те не обращали на них внимания.
Вездеход перевалил через пригорок и замер на краю обширной голой площадки, где росло громадное, изогнутое ветрами дерево.
19
Площадка была пуста, но обжита — кое-где валялись завядшие ветки и шары драконьего помета. Она была вытоптана. «Жаль, — подумал Павлыш, — что экспедиция попала сюда впервые в разгар дождей, которые смыли с нашего холма все эти очевидные следы чужого жилища».
— Логово, — произнес Лескин со значением.
— Спрятали бы пистолет, — сказал ему Павлыш.
— Я не буду стрелять без нужды. — В голосе Лескина звучало предостережение, словно Павлыш хотел отдать его товарищей на растерзание драконам, а Лескин был их единственным защитником.
— А как же гуманизм? — спросила Таня.
— Всему есть разумные пределы, — ответил Лескин без улыбки.
Павлыш откинул боковой люк.
— Комары налетят, — предупредил Джим.
— Вряд ли.
— Поглядите, — сказала Татьяна. — Там, под деревом.
Между корнями, в углублении, выстланном ветками, лежали три круглых яйца, каждое с полметра в диаметре.
— Татьяна, подгони туда вездеход, — приказал Лескин.
— Вы что задумали?
— Не вмешивайтесь, доктор! — взорвался Лескин. — Хватит с нас правильных слов и разумных действий. Ваши любимчики- злобные хищники и всегда будут угрозой для людей. Если есть возможность уменьшить число этих гаденышей, мы должны это сделать!
— Это похоже на истерику! — Павлыш старался говорить спокойно. — Вы стараетесь поставить себя на одну доску с местными зверьми и наводить справедливость в их мире с позиции силы.
— Не в их мире! В нашем мире! Этот мир уже никогда не будет таким, каким был до прихода человека. Мы должны сделать его удобным и безопасным.
Павлыш взглянул на Джима и Таню. На чьей они стороне?
— Лескин, ты этим ничего не добьешься, — предупредил Джим.
Астроном опустил пистолет. Вспышка миновала. У всех осталось тягостное чувство ненужной размолвки. Татьяна, разряжая паузу, сказала:
— Возьмем одно яйцо? Самое крупное во вселенной. Музеи не простят, если мы этого не сделаем.
— Может, в следующий раз? — спросил Павлыш, но не стал спорить.
Вездеход подъехал к дереву. Павлыш обернулся к Лескину. Тот сидел спокойно, но избегал встретиться с доктором взглядом. Высунувшись из люка, Павлыш посмотрел вверх. Никого.
— Не беспокойтесь, — сказал Лескин, — я прикрою в случае чего.
Павлыш спрыгнул на вытоптанную землю. Лескин вылез вторым и остановился, прижавшись спиной к борту машины. Вроде бы смирился, но Павлыша не оставляло предчувствие, что он ждет любого предлога, чтобы открыть пальбу."Ну, ничего, — подумал Павлыш, — сейчас уедем». Он поднял ближайшее яйцо. Оно было тяжелым и скользким. Павлыш передал его Джиму.
— Смотрите, какая кроха! — Татьяна по пояс вылезла из верхнего люка.
По площадке к вездеходу не спеша топал сурчонок, вытянув хоботок, расставив лапки и являя собой высшую степень любопытства.
— Захватим его тоже! — крикнула Татьяна.
Павлыш шагнул к сурку и замер…
Вслед за сурчонком к дереву мирно брел серый дракон. Он лениво переставлял лапы, крылья вяло волочились по земле. Со стороны можно подумать, что это мудрец, размышляющий о бренности жизни. Дракон был здесь хозяином и отлично об этом знал. Он равнодушно взглянул на вездеход…
— В машину! — крикнул Павлыш Лескину, полагая, что тот стоит за его спиной.
Павлыш подхватил сурка, как ребенка, которому угрожает злой пес, метнулся к вездеходу и пропустил тот момент, когда Лескин начал палить в морду приближающемуся дракону.
И в решающий момент получилось так, что некому было его остановить. Павлыш метнулся к машине с сурчонком на руках, кинул его Татьяне, не успевшей спрятаться в люк. Джим стоял внутри вездехода, укладывая, чтобы не разбилось, драконье яйцо… И последующая минута состояла из более или менее длительных отрывков, не связанных вместе.
Павлыш нырнул в люк, чтобы успеть к рычагам вездехода- ведь Тане с сурчонком в руках на это потребовалось бы лишнее время… Притом Павлыш успел краем глаза заметить, как остановился, осел на хвост пораженный дракон, как он раскрывает желтую пасть и расправляет напрягшиеся крылья… Лескин продолжает с остервенением палить в дракона и идет ему навстречу… А сверху камнем валится другой дракон…
Павлыш рванул машину так, чтобы отрезать дракона от Лескина, и перед ним, как в неумелом любительском фильме, мелькали тучи, ствол дерева, завалившаяся набок земля, черные крылья… Только бы не задеть Лескина… Крики, грохот… Ударив Павлыша в плечо, в боковой люк выскочил Джим… Татьяна помогает ему втащить в вездеход тело астронома, а когти драконов барабанят по броне вездехода…
Потом наступила тишина, как звон в ушах… Сквозь звон пробивались гул невыключенного двигателя и хриплый стон.
— Я должен был, — твердым спокойным голосом сказал вдруг Лескин, — защитить Павлыша… Я хотел… — И голос оборвался.
Павлыш заставил себя отпустить рычаги управления. Сделать это было нелегко, потому что пальцы словно вмерзли в металл. Лескин лежал на полу кабины. Татьяна разрезала окровавленный комбинезон. Сурчонок сжался в комок в углу, зажмурился.
20
Спасательный катер вызвать они не могли — негде сесть. Везти Лескина на вездеходе до станции было опасно. Он потерял много крови. Павлыш, как мог, перевязал его и дал обезболивающее.
— Спустимся к реке, — решил он: теперь некому было оспаривать его власть.
Джим сел на место водителя. Павлыш с Таней поддерживали Лескина, оберегая его от ударов. Джим вел машину осторожно, но все равно вездеход подкидывало. Может, даже лучше, что Лескин потерял сознание.