Доктор Павлыш
Шрифт:
— А Линда Хинд написала целую поэму о Томасе, — сказал Олег.
— Человечество привыкло передавать бумаге свои мысли, и поэтому микропленки и видеокатушки не смогли заменить бумагу. На Земле у меня есть неплохая библиотека, из настоящих книг. И она ни у кого не вызывает удивления. Так что ты обязательно принеси бумагу. Сила белого листа, на котором человек хочет выразить мысли или образы, наполняющие его, невероятна. Да и дети совсем иначе будут учиться.
— До лета еще жить да жить, — произнесла мать. Она сидела прямо, напряженно, неподвижно, чтобы не нарушить позу, вне которой ее настигала боль. — Меня удивляет, как вы все, взрослые люди, бегаете теперь к Олежке — об этом не забудь, это принеси…
— Если
— А у меня интуиция, — ответил Олег лениво.
От горячей похлебки тянуло в сон. Они сегодня закончили вытачивать металлические части для мельницы, чтобы с теплом поставить ее на ручье. Из-за этой мельницы Олег запустил занятия электроникой, только перед сном он успевал прочесть параграф в учебнике и утром до работы ответить его Сергееву.
— В следующий раз, — заверил Олег, — притащим с корабля целый воз добра. Я же не думал, что все так быстро исчезнет.
— Оно не исчезло. Оно рассосалось на нужды поселка, — поправил Старый.
— И почти половина ушла к Эгли и Сергееву, — сказала мать, и непонятно было, довольна она этим или осуждает Эгли и Сергеева.
— Еще бы, — напомнил Олег. — У Сергеева мастерская, он все делает. А Эгли лечит.
— Я ей даже микроскоп отдал. На время, — добавил Старый. Он был горд своей жертвой.
В поселке в принципе все было общее, иначе не проживешь. Но были вещи собственные, довольно много вещей. Зеркало у Марьяны, микроскоп у Старого, книга «Анна Каренина» у матери. Не говоря уже об одежде или посуде. Из-за того, что были собственные вещи, иногда происходили казусы. Например, зеркало было только у Марьяшки. Его нашел на корабле Олег, карманное круглое зеркальце, а потом, уже на обратном пути, подарил Марьяне. Зеркало оказало огромное влияние на жизнь поселка. Раньше люди себя не видели. Других видели, а себя нет. Разве только в луже или в пленке окна. А зеркало сказало людям правду, и чаще всего грустную правду. Ведь взрослые помнили себя с тех времен, когда было много зеркал. А тут они увидели, как изменились, постарели и подурнели. Молодые же вообще себя не видели раньше. А тут надо было сформировать к себе отношение. Марьяна, например, мнение о себе изменила к худшему. Когда она увидела в зеркальце скуластое обветренное лицо со впалыми щеками, с острым подбородком и треснутыми губами, все в синих точках от укусов перекатиполя, и два больших шрама на шее, то поняла, что она урод и никому никогда не сможет понравиться. Она даже не заметила своих больших серых глаз, длинных черных ресниц, пышных и упругих волос, обрезанных коротко и не очень ровно. А вот Лиз, наоборот, решила с помощью зеркала, что она очень красива, почти как Анна Каренина. Она стала носить косу, а потом черной сажей намазала себе ресницы, чтобы быть еще красивее. Именно Лиз украла у Марьяны зеркало. Она просто жить без него не могла. Марьяна давала зеркало другим- а желающих поглядеться в него было много. Лиз сказала, что зеркало потерялось. Все очень расстраивались, а дня через два слепая Кристина, которая жила с Лиз, изощренным слухом уловила, что Лиз прячет зеркало. Она начала бить Лиз сухими кулачками и плакать от обиды, что Лиз такая плохая, а потом заставила ее отнести зеркальце Марьяне и во всем признаться. Лиз зеркало отнесла и сказала, что нашла его в щели, за кроватью. А на следующий день Кристина, сидевшая у своих дверей, окликнула пробегавшую мимо Марьяну:
— Лиз вернула тебе зеркало?
— Спасибо, да.
— И сказала, что она нарочно не хотела его возвращать?
После короткой паузы Марьяна ответила:
— Да, сказала.
Кристина поняла, что Лиз ничего не сказала. Но больше никто об этом не разговаривал…
Олег положил всем каши. Старый посыпал кашу орешками. Олег принес сладкий сироп, в этом году сироп был очень вкусный, потому что Вайткус добавлял в него яблоки.
— Мне хочется верить, — произнес Олег, — что мы починим связь. И тогда не нужно будет тащить оттуда вещи. Я как вспомню сейчас, чего нам стоило эти сани до поселка дотащить, умереть можно.
— Мы должны предусмотреть все варианты, — сказал Старый. — Разумеется, рано или поздно нас найдут. Но мы должны быть готовы к худшему.
— Мы всегда готовы к худшему. Хуже некуда, — бросила Ирина.
— Не зарекайся, — сухо улыбнулся Старый.
— Жалко, что планетарные катера разбились, — проговорил Олег. — А вездеходы по горам не пройдут. Но я думаю, если со связью не получится, мы с Сергеевым запустим планетарный катер.
— Хорошо бы, — вздохнул старик. — Но это потребует нескольких походов к кораблю.
— А может быть- мы с Сергеевым это обсуждали- два или три человека останутся на корабле на зиму.
— Это исключено, — отрезала мать. — Я никогда этого не допущу.
— При условии, что будут отопление и свет.
— Температура у перевала зимой падает градусов до шестидесяти мороза, — напомнил старик. — Не тешься пустыми мечтами. Я конкретен в моих запросах. Кипа бумаги, вот и все.
— Если бы хоть какой-нибудь транспорт, — вздохнул Олег, наливая сироп в кашу. — Хоть маленький самолетик.
— Мы вынуждены идти по тяжкому пути, пройденному человечеством, — ответил серьезно Старый. — Сначала изобретем колесо.
— Колесо нам почти не нужно, — ответил Олег. — В лесу нет дорог. Вот если бы было два поселка…
— Колесо уже было изобретено, и у нас есть телега. Теперь бы паровую машину.
— Мы с Сергеевым сделаем котел. Мы уже придумали. Из клея.
— После парового котла мы изобретем… воздушный шар, — улыбнулся Старый.
— Я думал о воздушном шаре, — признался Олег. — Я много раз думал о воздушном шаре. Почему не сделать воздушный шар?
— В тебе говорит заблуждение человека, который никогда не делал воздушных шаров, — сказал Старый. — Для того чтобы поднять хотя бы одного человека, шар должен быть громадным.
— Ну, насколько громадным?
— Метров тридцать высотой. Это можно подсчитать. И второе- шары наполняются гелием или водородом. Где ты это достанешь?
— Вы же сами рассказывали, что братья Монгол…
— Монгольфье.
— Братья Монгольфье поднимались на шаре, наполненном горячим воздухом.
Олег подошел к печке и подбросил поленце. Оно сразу запылало голубоватым жарким пламенем. Отблески заиграли на лицах.
— У них была специальная горелка. И топливо.
— Какое? — спросил Олег.
— Ну, уж по крайней мере не дрова.
— Я лягу, — сказала мать. — Помоги мне, Олежка.
Старый успел первым, он подвел мать к постели и уложил ее.
— С топливом можно придумать, — проговорил Олег, глядя в огонь. — И горелку мы сделаем.
— Ты всерьез это замыслил?
— Совершенно серьезно. Если подняться к перевалу на воздушном шаре, это будет громадная экономия времени и сил. Хотя бы подняться. А может, и спуститься. Или сделать два шара, три шара. Один для людей, другой грузовой.
— Оставь эти бредни! — испугалась мать. — Еще полетишь и разобьешься.
— Не бойся, Ирина, — ответил Старый. — Это только мечта.
— Сделаем, — сказал Олег.
Он повернулся и быстро вышел из хижины.
— Оденься! — крикнула мать вслед.
Но он не слышал.
На улице похолодало. Пошел мелкий снег, мокрый, крупяной. Крупинки взбивали лужи и катились по скользкой земле. Поднялся ветер, северный, с гор.
Было темно, только тускло, сквозь крупу, светил, покачиваясь, фонарь у ворот. Его свет падал на мокрый блестящий гребень козы, которая маячила у изгороди, ждала кавалера.