Доктор Проктор и его волшебный порошок
Шрифт:
— Значит, тебя зовут Булле? — медленно сказала она скрипучим голосом.
— Да, и что об этом можно сказать? — откликнулся Булле.
Кто-то засмеялся, но, когда фру Стробе пустила в ход свое знаменитое похлопывание ладонью по столу, мгновенно опять воцарилась мертвая тишина.
— Ты можешь сесть прямо, Булле? — продолжал скрипеть ее голос. — Я почти не вижу тебя над партой.
— Мне очень жаль, фру Стробе, — сказал Булле. — Но я уже сижу прямо. Проблема в том, что я ужасно маленький.
Класс засмеялся еще громче.
— Тихо! — прогремела фру Стробе. Она еще ниже спустила
Булле посмотрел по сторонам.
— Новенький? — сказал он. — Я не новенький.
Если это вы спрашиваете меня, то новенькие для меня как раз вы. Кроме Лисе, ее я встретил вчера.
Все обернулись к Лисе, у которой тут же появилось острое желание провалиться сквозь землю.
— К тому же мне десять лет, — продолжил Булле. — Если бы я был не я, а пара башмаков, то я был бы не новенький, а очень старенький. У дедушки была собака, которую отправили в дом для престарелых собак, когда ей исполнилось десять лет.
Фру Стробе даже не сделала попытки остановить взрыв громкого смеха, а только задумчиво смотрела на Билле, пока смех не затих.
— Клоунские штучки, господин Булле, — сказала она, и на ее тонких губах мелькнула слабая улыбка. — Учитывая твой маленький рост, я предлагаю тебе стоять на парте, когда ты будешь рассказывать.
К ее удивлению, Булле не заставил себя ждать, запрыгнул на парту и подтяжками поддернул штаны.
— Я живу на Пушечной улице с мамой и сестрой. Мы успели пожить во всех районах Норвегии и еще в нескольких районах, которые больше не принадлежат Норвегии. То есть они были частью Норвегии в ледниковый период, но, когда лед стал таять, от нее оторвался кусок и поплыл по морю. Один из самых больших кусков называется теперь Америка, и они там даже не знают, что живут на льдине, которая является частью Норвегии.
— Господин Булле, — прервала его фру Стробе. — Только самое главное, пожалуйста.
— Самое главное, — подхватил Булле. — Я хочу играть на трубе в оркестре в шествии Семнадцатого мая. Играть на трубе — это все равно что целовать женщину в губы. Кто-нибудь может сказать мне, где найти ближайший духовой оркестр?
Все ученики, открыв рот, смотрели на него.
— Ах да, вот что я забыл, — сказал Булле. — Вчера я видел, как один изобретатель изобрел самое главное изобретение в мире. Изобретателя зовут доктор Проктор, а меня он назначил своим ассистентом. Мы назвали это изобретение Ветрогонным порошком доктора…
— Довольно! — крикнула фру Стробе. — Можешь сесть, господин Булле.
Оставшуюся часть урока фру Стробе посвятила объяснению того, почему мы празднуем Семнадцатое мая, но ни один ученик в мертвой тишине класса не слышал ее. Все сидели, уставившись на то немногое, что торчало над партой Булле. Раздался звонок.
На перемене Булле стоял в стороне и смотрел,
— Привет, коротышка, — сказал один.
— Привет, о вы, гиганты, которые тяжелой поступью ходят по земле и закрывают собой солнце, — нараспев произнес Булле, не глядя вверх.
— Чего? — удивился парень.
— Ничего, бойцовые вы псы, — ответил Булле.
— Ты новенький, — сказал второй парень.
— Ну и что? — тихо спросил Булле, хотя он очень хорошо знал, какой ответ дают на это «ну и что?».
— Новеньких макают в фонтан для питья, — сказал второй парень.
— Почему? — еще тише спросил Булле, хотя знал ответ и на этот вопрос.
Парень пожал плечами.
— Потому что… Потому что… — начал он.
И вдруг все трое — два парня и Булле — хором крикнули:
— ПОТОМУ ЧТО ПОТОМУ!
Двое осмотрелись, нет ли поблизости учителей.
Потом тот, что покрупнее, схватил Булле за воротник и поднял. Второй обхватил ноги Булле. Так они принесли его к фонтану для питья, стоящему в центре школьного двора. Булле висел между ними, как мешок с мукой, и изучал маленькое белое облако, похожее на объевшегося носорога на изумительно синем небе. Он услышал, как все вокруг прекратили игры и присоединились к шествию, негромко переговариваясь в радостном ожидании. Кое-кто стал биться за право заткнуть все другие струйки фонтана пальцами, чтобы осталась только одна очень сильная струя, поднимающаяся на два метра в воздух. Булле понял, что его подняли, и почувствовал холод водяной струи. Кто-то начал считать: «Раз, два…»
— Мы тебя окрестим… — сказал тот, что держал Булле за ноги.
— Малыш-коротыш, — подхватил другой.
— Гениально, Трульс! — крикнул первый. — Мокрый коротыш.
— Помытый коротыш.
И они громко рассмеялись, глядя, как Булле поднимается и опускается. Они держали его прямо над струей, которая била по лицу, попадала в нос и в рот. Булле стал задыхаться и даже подумал, что захлебнется, но тут руки выдернули его из водяной струи. Он огляделся, посмотрел на детей вокруг фонтана, увидел Лисе, стоявшую в другом конце двора.
— Еще, еще! — кричали школьники.
Булле вдохнул и задержал дыхание. Его опять подставили под струю воды.
Булле не сопротивлялся и не говорил ни слова. Он только закрыл глаза и сжал губы. Он представил себе, что сидит в дедушкиной моторной лодке, высунув голову за борт, и в лицо ему бьют брызги соленой воды. Классно!
В конце концов парни опустили Булле на землю и ушли. Мокрые ярко-рыжие волосы прилипли к голове, в башмаках хлюпала вода. Школьники сгрудились вокруг и со смехом смотрели, как он пытается отлепить футболку от тела между подтяжками.