Доктор. Книга 2

Афанасьев Семён

Кузнецов наливает всем троим морс из кувшина, отпивает из своего стакана и говорит:

– Молоток. Снимаю шляпу.

– Ну. Вербовка на пять, – в тон ему кивает Бахтин.

– Да бог с вами, я не оперирую такими понятиями… Я за социальную ответственность и за здоровые социальные рефлексы, – очень серьёзно говорю им обоим. – Защитить ребёнка от не понятно кого – в моей системе ценностей норма. Если норме препятствуют Закон либо аналогичное – я буду искать способы всё же соблюсти норму. А вы?

Кладу открытую ладонь на середину стола.

Первым, абсолютно без паузы, её припечатывает Кузнецов. Его руку сверху накрывает лопатообразная ладонь Бахтина.

– Спасибо, – говорю, обращаясь к ним обоим. – Если это важно, то сегодняшний обед с вами обоими мне стоил больше нервов, чем этот ролик в спортгородке, – указываю на планшет Кузнецова. – Последний вопрос: за обед заплачу?

– Да сиди, бога ради, – отмахивается Кузнецов. – У нас запрещено даже в таком виде принимать скрытые подарки либо финансовые вливания. Даже деньги на представительские расходы специально выделяют. Представляешь, Бахтин?

– Оно логично, но разве это раньше на верхних уровнях – не того?.. не ага?.. – Бахтин делает движения руками, как будто плывёт брассом.

– Не-а, – отмахивается, доставая пластиковую банковскую карту Кузнецов. – В управлении было – вот там было. На негласный аппарат порой… Ладно, ты понял… А тут – как ни смешно, всё до копейки доходит.

Бахтин удивлённо качает головой и кричит в сторону проходящей по соседнему проходу официантки:

– Рассчитайте наш стол, пожалуйста!

Официантка отвечает, что будет через минуту.

– Кстати, – говорит Бахтин, подавая Кузнецову руку. – У меня в конце недели прибавление в семье ожидается – считай, что приглашен. Отказ не принимается.

9

Мы выходим из ресторана, сталкиваясь на выходе с двумя полицейскими в форме.

Бахтин идёт первым и подходит к двери раньше всех, открывая её; но полицейские идут навстречу, как будто не замечая его.

Не сбавляя шага, Бахтин выходит, цепляя одного из полицейских левым плечом, второго – правым локтем. Задетые полицейские, которых разворачивает массой и габаритами Бахтина, вскидываются:

– Эй, мужик! А ну иди сюда!

С явным любопытством на лице подтягивается Кузнецов, при этом показывая мне за своей спиной руками, чтоб я не лез.

– Вы сейчас с кем разговаривали, господин майор? – демонстративно заинтересованно спрашивает Бахтин.

– С тобой! Ты не видишь, куда прёшься?

– Мне казалось, по правилам, вначале дают дорогу выходящим из здания: иначе входящим не будет места, чтоб войти, – зачем-то продолжает валять дурака Бахтин.

Я это вижу, но не понимаю подоплёки.

Кузнецов просто смеётся за спиной Бахтина.

– А тебе, клоун, что, смешно? – вызверяется на Кузнецова второй полицейский с погонами подполковника.

– Почему мне должно быть грустно? – весело отвечает Кузнецов. – И потом, господин дважды майор, разве вам уставы не запрещают обращаться «на ты» к гражданам, находясь при исполнении дробь в форме?

– Шутишь? – багровеет подполковник. – Я тебе сейчас устрою вечер шутки! Документы достал быстро!

– Вначале предъявите свои, – не прекращает улыбаться Кузнецов, – судя по вашему темпераменту, вы считаете, что у вас прав больше? А я недавно слышал, что закон один для всех?

Майор, стоящий напротив Бахтина, багровеет вслед за подполковником и подступает уже к Бахтину:

– Устроить тебе сладкую жизнь?

Первым на вопрос о документах отвечает Кузнецов:

– Пожалуйста, – и достаёт какой-то маленький пластиковый прямоугольник, недавно введённый вместо документов старого образца – по телевизору передавали. – А теперь ты свои. Достал и предъявил в развёрнутом виде. Чтоб я знал, кому благодарность заслать. И куда. Когда мы вас проверять приедем, – Кузнецов, не мигая, сверлит взглядом полицейского.

При виде пластикового прямоугольника подполковник на две секунды осекается.

Бахтин – из-за спины Кузнецова плохо вижу детали – проводит аналогичные манипуляции напротив майора:

– Так что вы говорили, господин майор? Я не расслышал в той части, где закон не для всех, по вашим словам, одинаков. Будьте добры, повторите? А то я на своей сельской должности за государственным курсом мог и не успеть – просветите меня, убогого?

* * *

На улицу попадаем только через пять минут. Я понимаю, что Бахтин с Кузнецовым просто сбрасывают напряжение последних суток, хотя, со своей позиции, не могу не согласиться с постоянно повторяемым ими тезисом о том, что «Закон один для всех».

Чего уж там, фраза вселяет… Посмотрим, конечно, как долго у нас слова не разойдутся с делом, но на данном этапе всё звучит, как бальзам на душу.

Особенно в свете всех перипетий последних лет.

Ладно. Пусть дурачатся.

Тем более, по всем правилам этикета, из двери действительно вначале дают выйти. Потом входят. При условии, что нет дождя, которого сейчас действительно нет.

Кузнецов кивает нам на прощание и направляется к своей «субару».

– Тебя куда-нибудь докинуть в центр? – спрашивает Бахтин, но я вижу, что это только из вежливости, и что на самом деле он хочет побыть один.

Я, кстати, тоже.

– Спасибо, пройтись хочу. Собрать мысли в кучку. Кстати! Был сегодня у Марины – думаю, пара дней осталась. Не переживайте. Там всё в порядке, – улыбаюсь ему, жмём руки и расходимся.

* * *

На плавание я сегодня, в итоге, опять не попал. В зал ещё рано. Дома пусто: Лена в больнице.

Просто какой-то вакуум.

В этот момент звонит телефон. Лена.

– Да?

– Привет, как дела? – раздаётся её голос. Вдыхаю побольше воздуха, чтоб ответить: только что обедал в хорошем месте в хорошей компании, но кто бы меня слушал. – Мелкий, есть просьба. Ты сейчас свободен?