Доктор. Заново
Шрифт:
— О, Саня, привет. А чего пустой? Ты что, не тренируешься сегодня?
— Я с работы. Вовик мою сумку принесёт, он сейчас у меня живёт.
— Из-за той девушки-азиатки? — проницательно прищуривает левый глаз Сергеевич, сдвигая бумаги в сторону и расставляя шахматы на своём шахматном столе. — Садись, пока ждём, партию-другую сбацаем.
— Да, из-за неё. Сергей Сергеевич, мне с вами посоветоваться надо.
— Внимательно слушаю. Твои белые, ходи.
— Я вам говорил, я ещё плаваньем занимаюсь. До этого момента, плавал за область и хотел в «верхнюю» сборную, на уровень выше. Были и перспективы. В течение года
— Вопрос в чем? — после паузы спрашивает Сергеевич.
— Да вопроса в общем и нет… Я отказался. Я сейчас чувствую, что не люблю плавание, как раньше. И жертвовать всем ради какой-то сборной не готов: в жизни много других интересных вещей. Но слегка терзают сомнение: столько лет, достиг какого-то уровня, прогресс постоянный. Не погорячился ли?
— Саня, тебе мат… расставляй… теперь ты чёрными… Ты сейчас хочешь переложить ответственность. А не совета спросить.
— Пожалуй… — соглашаюсь через десять секунд, прислушавшись к себе.
— А ответ простой. Помнишь, я про Трефилова рассказывал? — киваю. — Вот он тоже от сборной отказался. Союза, не сегодняшней. Потому что любил свою работу. Это если кратко. Сегодня он — абсолютно счастливый человек. Лет ему как мне. И он абсолютно счастлив. А знаешь почему?
— Буду благодарен, если сформулируете вы.
— Потому, что всю жизнь занимается своим любимым делом. Без натяжек, допусков и жертв. А был ли он бы счастлив, брось всё ради сборной — это очень большой вопрос. Антипримеров более чем. И как тренер скажу. Если нет ЛЮБВИ — чемпионом не станешь. Я любовь к этому спорту имею в виду.
— Любви уже нет, — с разочарованием откровенно констатирую. — Самому не удобно — но любви нет.
— Ну и не казнись. Тебе мат.
Молча играем ещё минут пятнадцать.
— О, а вон и Вовик притопал, — я сижу спиной к двери, потому Сергеевич видит, когда кто-то входит у меня за спиной. — Погнали в зал.
После тренировки идём домой. Обедаем или ужинаем — это как посмотреть, и Вовик навостряет лыжи на работу. Я остаюсь один.
От наших половин в чате — ни слова. Впору начать нервничать.
«ШВЕДСКАЯ СЕМЬЯ».
20.35. Мелкий: Лен, вы там живы?
20:59. Вова: Асель, вы где?
22.56. Мелкий: Завтрак всем приготовил, на кухне на плите. Что хотел — прочёл. Я спать. Всем спокойной ночи.
22.58. Вова: Шутишь? #злость Все на сменах, кроме тебя.
22.59. Мелкий: Так и я бы был на смене. Но у нас сегодня видео-наблюдение монтируют. Ладно, я спать. Всем пока. Если что — звоните на городской. Мобилу отключаю.
Что-то так вымотался, что нет даже сил нервничать на тему, что там у девочек.
Утром около восьми утра все работавшие
Выхожу на кухню, где Вовик, Лена и Асель едят голубцы прямо из кастрюли.
При моём появлении на кухне, все салютуют мне поднятыми в воздух большими пальцами.
— М-м-м, супер! — с набитым ртом выдает Лена.
— Мне кажется, вы просто голодные. И с таким же успехом сейчас и обычные макароны бы съели. — Обхожу Лену сзади и целую в шею.
— Не скажи, — также с набитым ртом отвечает Асель. — Вот классную домашнюю пищу после смены — это кайф. За это тебе спасибо. А макароны б таким успехом не пользовались, поверь. Мы что, макаронами с Ленкой не питались после смены, что ли?
— Подтверждаю! — добавляет Вовик, что характерно, тоже не прекращая жевать. — За макароны бы спасибо никто не сказал!
— А что у вас такое было, куда вы пропали? — спрашиваю девочек.
— В плановой операционной — операция по варикоцеле, — начинает Асель.
— Очень легкая, на полчаса, — вставляет Лена.
— Ага, настолько легкая, что уролог не посчитал нужным определить группу крови, а анестезиолог не стал настаивать на этом… — бросает Асель. — Вдруг забегает медсестра-анестезистка, «…Асель Тогжановна, нам нужна помощь!» Забегаю — давление падает, уже восемьдесят. «Остановить операцию!»
— А почему тебя позвали? А ты — Ленку? — я всё ещё не понимаю.
— Потому что мы реаниматологи… — как-то устало отвечает Лена.
— Чурсина срочно в операционную; мы, тут же, все реаниматологи срочно проверяем — вентиляционная трубка — в трахее! дыхание — проводится! дыхательный объем — нормальный! Инфузионная терапия — в необходимом объеме! Но давление падает, уже шестьдесят, кожные покровы стремительно бледнеют, что не так? — Аселя отправляет в рот очередной голубец и на время замолкает, пережёвывая.
— Оперирующий хирург также стоит смертельно бледный — умирает больной на операционном столе, не понятно почему. — Подхватывает Лена. — Увеличить инфузию, загрузить сильнее головной мозг, преднизолон, ставим подключичку. Все лихорадочно ищем причину. Анафилаксия? Не похоже. Инфаркт? Нет, уже подключили кардиомонитор. Тромбоэмболия? Тоже нет, бл. ь — пацану девятнадцать лет всего! Где Чурсин? Наконец то забегает.
— Это Вадим Владимирович, кафедральный работник, очень крутой специалист, — врезается Аселя. — Быстро докладываем обстановку.
— Чурсин и минуты не думает: «Здесь кровотечение, срочно лапаротомию!», — продолжает Лена. — «Какое нахер кровотечение, Вадим, ты попутал, варикоцеле здесь, я работаю снаружи», — хирург возражает.
— «Ты провалился и задел семенную, если не паховую артерию — заказывайте плазму»
— б…, а группа крови не определена… — Асель справилась наконец с голубцами и теперь пьёт чай. — Набираем кровь, бежим определяем группу, теряем драгоценные десять минут. Хирурги вскрывают брюшную полость — живот полный крови! «Вызывайте экстренную бригаду на помощь!» [13]
13
Случай в больнице — как обычно, от Асели Баяндаровой, с её разрешения.