Долететь и вернуться
Шрифт:
— Да что там часы! — с вызовом ответил Сергей. — Я там и цифры видел!
— Какие цифры?
Мартину показалось, что он ослышался.
— Арабские! От четырех до восемнадцати. Ты среди дикарей арабов не видел?
Вместо того чтобы обрадоваться или, на худой конец, удивиться, Мартин обиделся и потерял интерес к разговору.
— Эта твоя шутка еще глупее, чем та, с курткой у старика.
Сергей, собиравшийся возразить, поперхнулся воздухом. Глаза у него сделались круглые. Он закусил губу. Только сейчас Мартин понял, что тот не шутит. Это было настолько хорошо видно, что он даже удержался от сакраментального вопроса — «Это правда?». Похоже, это
Только проку от этого никакого. Ему наконец удалось повернуться, а потом даже встать колени. — А скорее всего его туг уже вовсе нет.
— Как нет? — возмутился Сергей. — А часы?
— Часы есть, а его нет. Съели.
Он замолчал, а потом мрачно пошутил:
— Возможно, он у них был первым блюдом, а мы будем вторым.
— Не-е-ет, — сказал Сергей. — Нет! Не может быть.
Он даже замотал головой.
— Может. И скорее всего так оно и есть. Сам подумай: был бы он жив, он давно бы уже был тут и расспрашивал нас о новостях.
ЧАСТЬ 5
Штурман, инженер и рыцарь стояли стиснутые плотной толпой орущих воинов.
На поляне пестрыми пятнами цветных одежд выделялись вожди союзных племен. Каждый из них, как на постаменте, стоял на небольшом глиняном холмике. Сергей глянул им под ноги и отвел глаза. Вчера вечером на месте холмиков еще были ямы (они слышали, как их рыли), а утром, перед церемонией испытания, в каждую яму был положен невольник. Они лезли в свои могилы со смехом — погребенный под ногами большого вождя обретал бессмертие в подземных лесах или становился деревом-трясуном. Холмиков было восемь, как раз по числу вождей. Те стояли, стараясь не замечать друг друга. Только изредка переглядываясь с толстым коротышкой, тем самым, который предлагал не есть пленников, а принести их в жертву. Очень некстати он оказался верховным жрецом.
Испытание было назначено на полдень. Солнце взбиралось по небу все выше и выше, а тень от столба становилась все короче и короче.
Порядка в толпе не было. Она колыхалась, словно море, и вместе с ней колыхались пленники. Всю ночь они строили предположения о том, что ждет их утром. Ничем другим заниматься они не могли, поскольку в хижине вместе с ними коротали ночь шестеро коренных жителей с копьями. Маввей пытался задирать их, но то ли нервы у них были крепче, чем у рыцаря, то ли он плохо говорил на их языке, но ссоры не получилось. Переводчики с них стащили еще вечером, и теперь они не могли ни говорить с благородным рыцарем о превратностях судьбы, ни понимать, о чем говорят дикари. По старой памяти Маввей еще обращался к колдунам, но те только улыбались. После их улыбок — явно ведь ничего не понимают, дураки, — он начинал ругаться.
Об этих дикарях ходили разные слухи. Дурбанский лес был местом диким, и люди тут жили дикие. За те сорок лет, что Империя пыталась прибрать к рукам его немереные богатства, двум императорам удалось сделать немногое. По существу, ничего. Дикари, кочевавшие по лесу, были воинственны, и экспедиции, как Императора, так и альри-гийцев, тоже пытавшихся прибрать лес к своим рукам, обычно ничем существенным не заканчивались — сжигалось несколько хижин, убивалось или бралось в плен несколько дикарей, и все… Единственным серьезным достижением и оплотом власти Империи на болотах
В Керрольд иногда заходили лучники и копейщики Синей роты, охранявшие драконий питомник, и Маввей кое-что знал о дикарских обычаях. Как раз это знание и заставляло его нервничать.
Тень от столба стала овалом и наконец исчезла. Она стала темной полоской вокруг его основания. Верховный жрец взмахнул руками, и шум стих, словно его обрубили. Несколько мгновений висела тяжелая тишина, и вдруг одинокий голос, не выдержавший скопившегося напряжения, вскрикнул:
— Бали! И вся толпа подхватила одинокий крик:
— Бали! Бали! Бали! Горло Бали вздулось. Сергею даже показалось, что глаза жреца загорелись веселым безумством. Он издал высокий воющий звук. Толпа рухнула после взмаха его руки, словно трава под косой. Лица уткнулись в песок, вздувая над каждой головой фонтанчики пыли. Пленники остались стоять. Теперь их было пятеро. Еще двоих к ним присоединили сегодня утром. Эти тоже лежали на животах, переполненные почтением к церемонии. Мартин знал, что такое массовый психоз. Приходилось сталкиваться. Он перевел взгляд на жреца.
За его спиной стояло что-то угловатое. Ветер раскачивал шкуры, закрывавшие его от взглядов непосвященных.
Двое молодых жрецов, приплясывая, приблизились к нему И резко сорвали покрывало.
Простершаяся перед ним толпа, услышав шелест спадающей завесы, ахнула, и на этот раз в общем «ахе» было на два «аха» больше. «Новгородцы». присоединились к дикарям. Мартин зажмурился, не веря своим глазам, а Сергей присвистнул от удовольствия.
— Говорил же я тебе, Фома неверующий… — радостно сказал он.
Мартину ничего не оставалось, кроме как согласиться с инженером:
— Да уж. Если у них есть это, то почему бы не быть и всему остальному?
То, что он видел перед собой, не укладывалось в его сознании. Посреди туземного поселка, заляпанный грязью и кровью, стоял деструктор-утилизатор «ДУ-82-Тилли». Не самоделка какая-нибудь, собранная из обломков, а добротный серийный агрегат, точно такой же, какой стоял у них на «Новгороде» и использовался для утилизации отходов. Сергей смотрел на него как на старого знакомого. Деструктор был тут единственной вещью, которая была настоящей и на фоне которой ни Бали, ни дикари, ни даже благородный Хэст Маввей Керрольд не существовали, терялись, как вещи совершенно невозможные и потому не существующие в природе…
Пока он осмысливал все это, церемония испытания началась.
Первого испытуемого подвели к загрузочному люку, без лишних разговоров втолкнули внутрь и умело задраили люк.
Только тут до Сергея дошло, что за испытание приготовил для них главный жрец. Волосы зашевелились у него на голове. Он посмотрел на Мартина, надеясь, что тот понял все это как-то иначе, но его ждало разочарование. Мартин все понял так же, как и он. То, что они видели, не допускало двойного толкования.
Час назад он уже испытал это чувство, когда во время церемониального марша к святилищу процессия миновала большое, сплошь вытоптанное поле, по которому перекатывались пышущие жаром Волосатые Муравейники — точно такие же, каких они видели после переправы через реку два дня назад. Тогда ему показалось, что эта поляна и будет их испытанием. Эта мысль вселила в него такой ужас, что он чуть не переломил копье, на котором висел, но тогда все обошлось… Обошлось, чтобы привести его сюда. На этот раз надежды уже не оставалось. Бали воздел руки к небу.