Долг чести
Шрифт:
— Не волнуйся об этом, он наверстывает все за ужином, — ответила она.
Лгать об их отношениях с каждым днем становилось все легче. Нужно будет обязательно сходить на исповедь, чтобы покаяться за это.
— Могу я к вам присоединиться? — раздался с порога мужской голос и, обернувшись, Бьянка с удивлением увидела, что это Тео.
Видимо, Дон окончательно отбросил игру в счастливых молодоженов, раз вся семья снова получила разрешение приезжать в поместье.
— Доброе утро! — нейтрально улыбнулась она. — Конечно, проходите.
— Проходи, Бьянка, — пожурил он ее, садясь рядом с Виви. — Мы же теперь одна семья и формальности просто неуместны.
— Я скоро
И лучше сделать это побыстрее.
— Где ты был? — требовательно спросила брата Виви. — Знаешь, как Энзо злился из-за твоего исчезновения.
— Успокойся, лисичка, мы уже разобрались, — отмахнулся он, наливая себе кофе.
Бьянка будто перенеслась в прошлое, слушая начавшуюся перебранку между братом и сестрой. Разница в возрасте у них составляла тринадцать лет, но Тео часто вел себя, как подросток, нещадно подшучивая над Виви и дразня ее, а она, в свою очередь, пыталась воззвать к его совести, ругая за то, что он расстраивает Викензо и ведет себя безответственно. Для полноты картины не хватало только тети Стеллы, которая положила бы конец их бессмысленному спору.
При воспоминаниях о тете, глаза Бьянки невольно наполнились слезами. Проклятые гормоны беременных! Но, она так по ней скучала. В этом доме Бьянка была совершенно одинока, ей не с кем было поговорить и некому было ее утешить. Виви не понимала, во что ее брат превратил ее жизнь и, даже с ней приходилось притворяться. Кругом, одно сплошное притворство.
Девушка сосредоточилась на своем тосте, пытаясь прийти в себя и взять эмоции под контроль, краем уха слушая возмущения Вивианы, и, внезапно почувствовав присутствие Дона, напряженно застыла. В последнее время, она, словно радар, могла определить, когда он находится в комнате. Волоски на затылке вставали дыбом, а интуиция кричала обернуться. Так и в этот раз. О его появлении Бьянка узнала еще до того, как Тео бросил взгляд ей за спину, кивая кому-то. Только когда он занял место во главе стола, она увидела, что это действительно ее муж.
— Разве ты еще не завтракал? — удивилась его появлению Виви.
— Разве я не могу сделать это еще раз? — парировал он.
Дон вставал в шесть утра, а завтрак ему накрывали к семи. Бьянка знала, что его расписание не изменилось с женитьбой. Не было ничего странного в том, что он снова проголодался к одиннадцати, но она была уверена, что он здесь из-за Тео.
Может, Бьянка сходила с ума, но уже не в первый раз ей казалось, что Дон не доверяет не только ей, но и своему брату. Он никогда не позволял им оставаться наедине. Неужели, подозревал о ее прежних чувствах к Тео? Но, даже если так, он же должен был понимать, что она не прыгнет в объятия его брата теперь, да и сам Тео никогда не предаст его.
Что же он за человек такой, ее муж? Его личность открывалась ей не с лучшей стороны с каждым прошедшим днем. Когда Тео заметил, что Бьянка отлично выглядит, Дон бросил на нее такой взгляд, словно она напрашивалась на комплименты. Он просидел весь завтрак, прожигая своего брата взглядом, а после его отъезда, сразу же направился обратно в кабинет и не выходил до самого ужина, во время которого вел себя попросту грубо, когда Виви пыталась втянуть его в разговор, либо отвечая односложно, либо и вовсе обрывая ее на полуслове. В итоге, девушка, обидевшись, убежала к себе, а Бьянка до конца ужина терпела на себе его косые взгляды. К счастью, хоть ночью он пришел уже после того, как она уснула.
Глава 18
— Когда в последний раз ты находился в этой комнате, Теодоро? — спросил Викензо, методично проверяя, выложенные на столе его ближайшим помощником и телохранителем, стерильные инструменты.
Сейчас они с Тео были одни. Брат спокойно снял с себя рубашку и, не теряя обычной для него маски беспечности, устроился верхом на стуле, расслабленно положив предплечья на его спинку. Позже, он будет держаться за нее, чтобы сдержать крики. Хотя, изначально кричать запрещалось, потому что их отец считал это проявлением слабости, Теодоро придерживался мнения, что это уязвляет его гордость. Позер, как и всегда.
— Двенадцатого октября две тысячи девятого, — ответил он на заданный вопрос. — Отец еще был жив.
Это была правда. После смерти Марко, у Викензо не было поводов наказывать Тео. Хотя тот и знал, как вывернуть ситуацию в свою пользу, прямых приказов не нарушал. До сих пор.
— Я не хочу этого делать, — включая горелку, признался Викензо. — Просто скажи мне правду и я забуду о твоем проступке.
Телохранитель Тео исчез. Просто испарился, заметя все следы. Викензо в любом случае не мог проигнорировать этот факт, но в нем все еще теплилась надежда, что все не так ужасно, как он думает, и Тео развеет его сомнения. К сожалению, его упрямый брат лишь распрямил плечи, глядя на него с вызовом, языком своего тела показывая, что не заговорит.
— Ты же Дон, — насмешливо фыркнул он. — Не будь таким слабым.
Викензо не позволил его словам добраться до себя. Взяв тонкий металлический прут, он принялся равномерно нагревать его, держа над горелкой и пытаясь не дать эмоциям вырваться из-под контроля.
«Ты — будущий Дон, Викензо. Перестань ныть и быть таким слабым. Хочешь выжить? Тогда бери нож.» — звучал в голове голос отца.
Все еще живой. Навязчивый.
Викензо знал множество способов заставить человека заговорить. Он пытал и убивал больше, чем любой из его людей. Многое давно стерлось из его памяти, но не самый первый раз. Тогда, отец впервые привел его в эту комнату, располагающуюся за потайной дверью в душевых, в переоборудованном под тренажерный зал и бассейн, подвале их дома на Манхэттене.
На столе тогда лежал мужчина лет шестидесяти. Он смотрел огромными испуганными глазами и молил о пощаде. Викензо в то время как раз исполнилось тринадцать. До этого дня его учили только единоборствам, уличной драке, как обращаться с ножом и пистолетом, как водить машину, в конце концов. Он не сразу тогда понял, чего отец от него хочет. А когда понял — отказался.
Не то, чтобы это сильно ему помогло. Марко Гвидиче знал, как заставить делать то, чего он хочет. Он ломал, резал и жег. До тех пор, пока ты настолько уставал от боли, что терял моральный облик и был готов сделать все, лишь бы прекратить это. И тогда, несмотря на слезы, тошноту и боль, ты тоже ломал, игнорируя запах крови, гари и мочи. До тех пор, пока перед глазами не оставалось ни единого цвета, кроме красного, а ноздри окончательно не забивал гнилой аромат человеческих страданий.
За годы, Викензо в совершенстве овладел самыми быстрыми и изощренными приемами, заставляющими людей говорить за считанные минуты. Также, он знал, что за любым проступком следует наказание. Он решал, кто и что заслужил, и, никто не осмеливался оспаривать его слово. Однако, его брат был не таким, как все. Тео мог опуститься до мольбы, когда сдерживать крики и терпеть боль становилось невыносимым, но он никогда не выдал бы информацию. Скорее умер бы, пытаясь удержать ее в себе. Они уже проходили через это, и, как бы Викензо не ненавидел делать это с ним, он понимал, что другого языка Тео просто не понимает. В его голове все делилось лишь на черное и белое.