Шрифт:
Lecia Cornwall
Once upon a Highland Summer
Пролог
– Ангус Макнаб!
Неужели ему не будет покоя даже в собственной могиле?!
При жизни он и без того испытал достаточно мук.
Ангус зажмурился и попытался игнорировать тихий голос, зовущий его, влекущий, тянувший обратно в этот мир. Владелица этого голоса знала, что она одна-единственная, кто способен на такое.
– Макнаб, я знаю, ты меня слышишь. Прекрати упрямиться и выходи! Мы не оказались
– Упрямиться! – прорычал Ангус, не в силах противиться вызову. – Тот самый случай, когда горшок над котлом…
Он осекся и воззрился на Джорджиану, мерцающую в воздухе перед ним. Моргнул, гадая, уж не видит ли призрак. Но тут же припомнил, что призрак – он сам.
Даже мертвая Джорджиана обладала даром поражать своей красотой и заставлять его задыхаться от восхищения – если у него еще осталась возможность задыхаться. Она склонила голову набок и улыбнулась ему. Как раз так, как делала это при жизни. Прошло почти шестьдесят лет с тех пор, как Ангус видел эту улыбку. Но не забыл. И теперь улыбка вливалась в него, как сама жизнь, наполняя страстью и болью.
Джорджиана Форестер, покойная графиня Сомертон, подняла брови, словно ожидая, что он закончит фразу. Но не дождалась. Как Ангус мог говорить, если ее взгляд скользил по пледу, в котором он был похоронен? Он выглядел лучше некуда, когда его опускали в могилу.
Ангус гордо расправил плечи и нахлобучил на лоб берет лэрда.
– На тебе красивое платье. По-прежнему смотришься девушкой.
Его девушкой.
Джорджиана пренебрежительным взглядом окинула серебряный атлас.
– Ненавижу это платье. В нем я выходила за Сомертона, и в него же меня обрядили, чтобы положить в гроб. Единственное, что в нем хорошего – оно по-прежнему прекрасно сидит! После стольких лет. Не знаю, как они его нашли. Я приказала горничной его сжечь.
Макнаб нахмурился, и орлиное перо на берете упало на глаз. Три пера – знак вождя клана. Лэрд. Господин над каждым камнем, островком травы и голодающим ребенком, насколько хватало глаз с ветшающей старой башни замка Гленлорн, где они сейчас стояли. Это было местом их свиданий, пока… Гнев, тлевший в нем с давних времен, разгорелся с новой силой.
– Сомертон! – выплюнул он имя, вложив в звук его всю ненависть, терзавшую душу шестьдесят лет. – Только жалкий дурак способен похоронить жену в подвенечном платье!
Подбородок Джорджианы надменно поднялся.
– Ты сказал, что оно тебе нравится. Кроме того, день моей свадьбы так же печален, как и день похорон. Думаю, это вполне подходящий выбор.
Макнаб вздохнул, и ветер тут же зашумел в деревьях за крошившимися стенами башни.
– Да, но мы здесь не для того, чтобы спорить о наших погребальных одеждах.
Он оглядел башню, крыша которой давно разрушилась. Покрытые мхом камни, обрамлявшие окна, позволяли увидеть залив, озеро и новый замок Гленлорн на противоположном конце долины. Новый
Если он повернется и глянет на восток, сможет увидеть замок дяди Джорджианы, Лаллах-Грейндж. Но он не поворачивался. Ангус провел шестьдесят лет, высматривая в пустом доме свечу на окне – сигнал, что она придет к нему сюда, в башню. Но свеча не загоралась с тех пор, как их семьи разлучили влюбленных навечно. Знакомая горечь потери снова наполнила Ангуса, и он повернулся, гневно взглянув на нее.
– Чего ты хочешь от меня, женщина? – проворчал он.
Но Джорджиана смотрела ласково, без тени робости.
– Ты проклял нас, Ангус.
– У меня была достаточно веская причина!
Она покачала головой, печально улыбаясь:
– Мы были влюблены, а нам запретили пожениться, но твое проклятие отозвалось на двух поколениях обеих семей. Этому надо положить конец. Я хочу, чтобы моя внучка познала то счастье, которое знали мы, Ангус.
– Было ли это счастьем? Воспоминание о нем сделало остаток наших жизней невыносимым. Во всяком случае, остаток моей. Я, конечно, не могу говорить за тебя.
Не было дня, чтобы он не думал о ней. Ее имя было последним словом, слетевшим с его губ.
Джорджиана посмотрела на свою руку. Здесь когда-то красовалось обручальное кольцо. Фамильное наследие теперь украшало палец нынешней графини. Но Джорджиане недоставало другого кольца. Кольца, которое дал ей Ангус в ту ночь, чтобы скрепить их любовь. Кольцо клятвы верности с маленьким рубином.
– Ни один из нас не нашел радости в наших браках. – Она обвела рукой башню. – Но я испытала истинное счастье в ту ночь в твоих объятиях.
Ангус видел место, о котором говорила Джорджиана, сквозь ее прозрачное тело. Укромный уголок, где они лежали вместе, завернутые в плед. Любили друг друга, шептались о будущем, клялись в верности.
У него заныли руки от безумного желания и невозможности коснуться ее. Могут ли они касаться друг друга? Он не знал. Но потянуться к ней и снова обнять воздух… эта мысль была невыносима…
– Ты пришла в скверное время, любимая, – выдавил он. И затрепетал, когда она нежно ему улыбнулась. – Мой сын только что умер, и клан остался без вождя. Моя невестка пытается продать землю анг…
– Без вождя? Но у тебя есть внук. Не так ли?
– Верно. Но Алек покинул Гленлорн много лет назад и поклялся, что никогда не вернется. Может, это и к лучшему.
– Ты сам в это не веришь.
– Но что у него осталось тут, дома? К чему возвращаться? – с горечью спросил он.
Джорджиана подплыла ближе и встала рядом.
– Но это его земля, Ангус. И еще есть любовь. Любовь, которая исцеляет все.
Ангус посмотрел на нее. Увидел надежду в глазах. Этот взгляд, эта надежда когда-то заставили его влюбиться в нее, поверить в невозможное.