Долгая дорога домой (сборник) с илл.

В

тот весенний день на территории старого лиса появился соперник. Это был молодой лис, у которого зимой погибла самка: она попала в капкан. Чужак нагло рыскал в его владениях, скрадывал зайцев и белок, оставлял на деревьях свои метки с пахучим едким запахом. Ветер доносил свежий, крепкий запах молодого лиса, и лисица не выдержала, негромко тявкнула, завизжала. Она звала незнакомца. Про старого лиса она словно забыла.

Старый лис услышал призывный голос подруги, разъярился. Ответный лай чужака взбесил его ещё больше, придал силы. Он помнил, как дрался за самку с тремя соперниками. Его лапы были искусаны. Он прихрамывал, когда шёл к невесте, на снегу кровенили следы. А лисица стояла в стороне, её рыжая шерсть серебрилась под лунным светом.

Ночью старый лис выполз из норы. У него была тонкая морда, большие заострённые уши, жёлтые глаза. Он не успел полностью сменить свою шубу. На груди ещё болталась клокастая зимняя шерсть.

С трудом он выследил соперника, пытался лаем прогнать наглеца. Раньше ему это удавалось. Тогда его голос был резким и громким, а сейчас стал хриплым, тихим и неуверенным. Молодой лис молча больно впился ему в спину зубами, трепал и терзал. Затем перехватил за горло, стиснул. Старый лис захрипел, в горле забулькала кровь. Он уже не сопротивлялся, надеясь на милость победителя. Старался притвориться мёртвым: обмяк, вытянул передние лапы, закатил глаза.

Молодой лис не стал его убивать, отпустил. Старый лис неподвижно лежал на земле, боясь пошевелиться. Казалось, он не дышал, словно лишённый жизни. Через некоторое время он поднялся, залез под куст. Там он зализывал раны, тёрся ими о землю, чтоб быстрее затянулись.

Под утро кое-как добрёл он до своей норы. Это убежище вырыл его отец. Нора была с основным и двумя запасными выходами. Один вёл к реке, другой был под колючим шиповником. Последним старый лис особенно дорожил. Он никогда им не пользовался, чтоб не оставлять следов. Снаружи тайный лаз оброс травой, скрылся под сухими листьями и ветками.

Лис долго принюхивался к норе, боялся в неё заглянуть. Его опасения были напрасны. Чужого запаха он не услышал. Знакомо пахло шкодливыми лисятами. Духа лисы он не ощущал: молодой лис увёл её на свою территорию.

Взрослые сыновья встретили побитого отца не по-родственному. Они злобно рычали, показывали зубы. Вдруг почувствовали свою силу, надеясь справиться с отцом, выгнать из норы. Отец не охотник, а значит, должен уйти, жить один. Так делают старые лисы. Забиваются в густой кустарник и покоятся, пока не заснут. В полудрёме и кончается их короткая жизнь. Но старый лис хоть и ослабел от ран, но ещё мог дать отпор обнаглевшим лисятам. Он разозлился на своих сыновей, медленно наступал. Слюна капала с его морды, лапы скребли землю. Лисята визжали, отступали к выходу. Не ожидали они такой ярости от отца, который всегда о них заботился.

Посрамлённые лисята вынырнули из норы, спрятались в траве. Ночью полил холодный дождь. Они теснее прижались друг к другу, прислушивались к норе. Им хотелось домой.

Поздно ночью они тихо вернулись в нору, прилегли у самого входа. Они опасались отца, страшились его гнева. Старый лис не стал их гнать. Он отринул свои обиды, тихо стонал: его мучили раны.

Утром лис проголодался. Охотиться он ещё не мог: не было сил. Лисята поймали мышонка и громко бились за добычу. Старый лис сглотнул слюну: он был не прочь проглотить жирного, пухлого мышонка, а лучше двух или трёх.

Добыча досталась одному из лисят, и он юркнул в нору. Лисёнок раздирал мышь зубами, придерживая лапами. Запах свежего мяса наполнил нору.

Старый лис медленно приподнялся, стал подкрадываться к чужой добыче. Лисёнок заметил, ощерился. Он не хотел кормить отца. Это была его добыча, он не желал делиться ни с кем. Он стремился удрать с мышонком.

Отец с трудом перехватил его у выхода из норы, отнял добычу, проглотил целиком, вместе с шёрсткой. Больше он своего сына не видел. Видимо, тот нашёл свою территорию, подальше от старого отца. Второй сын выкопал нору недалеко от старого лиса, на его участке. Наверно, решил, что отец не жилец и можно заранее застолбить его территорию.

Старый лис остался совершенно один в большой норе. Он не находил себе места. Переходил из одного конца норы в другой, укладывался, вновь возвращался на прежнюю лёжку. Раны постепенно заживали, но догнать дичь, как прежде, он не мог. Так же как и раньше, выслеживал он зайца, распутывал его хитроумные петли, скоки, знал, как незаметно подкрасться к его лёжке. Заяц вскакивал перед его носом. Он был рядом. Жирный, негонный заяц, тихоход и лежебока. Не хватало сил для броска, чтоб вонзить зубы в добычу, не отпускать, когда тот волочёт на себе, услышать печальный заячий плач.

Мыши тоже не давались. Он трусил по зелёному полю, чуял каждый их писк, шорох, запах. От них несло залежалой травой. Полёвки были вёрткие, тут же ныряли в свои норки. Его реакция стала медленной, заторможенной. Он был обречён. Питался всем, что попадалось под нос: жучками, червями, лягушками. Даже жевал еловые ветки.

Однажды он уловил галдёж и крики ворон. Видел, что неспроста. В болоте валялся труп маленького кабанёнка. Он стал есть. Мясо отвратительно пахло, расползалось. Вороны кружились над лисом, пробовали отогнать.

Звери в округе узнали, что старый лис ослаб. Его стали навещать. Однажды ночью его проведал барсук: ему понадобилась нора. Свою копать было лень. Он надеялся, что старый лис сдох. А если ещё дышит, надо его быстро прикопать и забыть. Зачем доброй норе пропадать? Он был уверен в победе.

У барсука были острые зубы, когтистые лапы и жёсткая, грубая шерсть. Он просунул голову в нору, повёл носом. Его короткие толстые ноги нервно утаптывали землю у чужой норы. Он словно готовил место для отдыха: барсуки любят полежать у норы, погреться на солнышке. А может, по утрам собирался просушивать здесь подстилку из мха. Барсуки — большие неженки и чистюли.