Долгая дорога домой
Шрифт:
— О, я был в Багдаде вчера и услышал, что вы серьезно ранены или даже убиты. Собственно, именно это я и хотел обсудить с Павлом Ивановичем. Но если уж вы здесь… позвольте пригласить вас в отстроенный нами город Екатеринбург на Карахчае.
— Простите?
— Екатеринбург на Карахчае. Там рядом протекает река Карахчай, но мы расположены чуть дальше. Просто удивительное место… раньше там было всего лишь соленое озеро, а теперь вырос целый город. Все-таки цивилизаторская роль России в этих местах очень велика, кто бы что ни говорил. Не так давно меня навестил князь Абашидзе,
— Простите?
— Князь Абашидзе. Генерал-губернатор Междуречья. Именно у него я вчера и гостил, просто потрясающий человек. Каждого гостя он потчует вином домашней выделки, и хоть он и грузин, но всегда называет себя русским человеком. Все-таки русская нация — великая нация, если представители других наций называют себя русскими.
Вот дьявол и явился за товаром.
— Уместно ли будет, если я уеду к вам? Я жду генерала Скворца.
Пескарев подмигнул.
— Если Скворец не появился на работе до сих пор, он не появится и до обеда. Уж поверьте мне. А мне будет приятно… старый Юрьевский частенько бывал в самом русском из городов на персидской земле, а вы — ни разу.
И в самом деле — что это я…
Екатеринбург-1000, или Екатеринбург на Карахчае находится между Кумом и Тегераном, намного ближе к Куму и чуть в стороне. С его строительством Кум [3], до этого один из самых больших и бедных городов Персии, заметно приподнялся: строительство и работа такого центра, как Екатеринбург-1000, стоили немало денег и требовали немалого количества персонала. Дорога до Екатеринбурга была проложена от Кума — бетонная, стоящая на опорах и не касающаяся земли. Сам город не был окружен оградой, как можно было предположить, но голову даю на отсечение, охрана тут имелась, и периметр контролировался жестко.
Сам город состоял только из центра и промышленной зоны. Центр вполне достоин даже крупного индустриального города — жемчужиной стал был небоскреб о двадцати шести этажах. Все здания облицованы на единый манер — зеркальными блоками, отчего днем они так светятся, что больно осмотреть. Все остальное — это промышленная зона, состоящая из различных зданий одинакового белого цвета, дороги между ними заасфальтированы, между полосами — лужайки из аккуратной, высоко подстриженной зеленой травы. Она зеленая, не поддается никакому солнцу — значит, тут проложено капельное орошение, чертовски дорогая штука. Чуть в стороне от города — самый настоящий аэропорт с бетонной, трехкилометровой полосой. В отношении аэропорта Пескарев похвастался, когда мы еще ехали к городу.
— Мы его аттестовали по всем правилам ИКАО и теперь имеем право принимать международные рейсы.
— И много таких?
— Достаточно. У нас есть три собственных грузовых самолета и один пассажирский, мы вербуем людей посменно, в основном в Сибири и Центральной России, и доставляем вахтами прямо сюда, собственным самолетом и на собственный аэродром.
— Богато…
— Здесь у нас лучший заказчик. Только в прошлом году «Атомстрой» положил в казну больше девятисот миллионов [4]…
— И какую роль играет местное отделение?
— Огромную! Мы приносим треть от всех поступлений. Его Светлость, в каком-то смысле даже опережает нас в вопросах использования атомной энергии. Его страна богата нефтью и газом, но он поставил цель к десятому году не сжигать ни единого галлона нефти!
— А как же автомобили?
— Сделаем электро! Здесь — настоящий рай по части возобновляемых источников энергии. Вы знаете, что Его Светлость заказал нам строительство четырех атомных опреснителей на два реактора каждый?
— Нет. А почему это не прошло через посольство?
Пескарев снова улыбнулся, он вообще в этом смысле был похож на американца, те постоянно улыбаются.
— Мы имеем собственные возможности в канцелярии Его Светлости. Только не делитесь этим с фон Тибольтом, он умрет от язвы.
— Расстроится… — согласился и я.
— Германцы пользуются дешевой атомной энергией благодаря каскадам АЭС в Африке, у них дешевое исходное сырье, но технология не самая лучшая. Мы же разработали реактор, который может работать на исходном желтом кеке, без обогащения. Представляете, что это такое? Теперь можно будет торговать атомными технологиями, как и любыми другими, безо всяких дурацких ограничений, которые только мешают!
Похоже, ты этим и занимаешься…
Я не был специалистом в атомной отрасли, поэтому вежливо спросил:
— А чем хорош этот реактор?
— Тем, что исключается процесс обогащения топлива — из него только формируют стержни для активной зоны. Все боятся, что обогащенный уран будет использован для ядерных зарядов — какая глупость! Сейчас те, кто хочет иметь атомную бомбу, имеют ее. Но никогда не применят. Потому что смысла в этом нет, атомное оружие сохраняет мир, а не разрушает его. Атомные технологии позволяют получать энергию дешевле, чем любые другие, за исключением гидротехнологий. Откровенно говоря, господин посол, мне не нравится энергетическая стратегия Империи.
— Вот как? И почему же?
— Ставка на воду. Мы понастроили гидроагрегатов повсюду, где только возможно, у нас все реки перекрыты каскадами ГЭС [5]. Но дешевая энергия развратила нас, и мы теряем технологическое лидерство в отрасли. Вообразите, князь, здесь мы строим в два раза больше атомных агрегатов, чем на севере. А ведь есть еще и солнечная энергия, и ветровая…
— Насколько мне известно — все это дорого.
— Да, дорого! Но мы же платим себе, своим разработчикам, своим производителям, своему будущему!
— Возможно, вы и правы…
На территории производственного комплекса было поразительно безлюдно — люди передвигались в прозрачных переходах между корпусами, чтобы не попадать на жару. Было ощутимо свежо — видимо, из-за системы полива. Техника, сновавшая между корпусами, была какой-то странной — вроде обычной, но в то же время чем-то отличающейся. Потом я понял — она была с каким-то разукрашенным желтыми полосами топливным баком и не дымила.
— Заметили? Это электромобили.