Долгая дорога к дому

Кантемирова Людмила

Депрессия …Модное слово и страшный диагноз, но Катя не понимала, что больна. Плохое настроение – разве это болезнь? Неизвестно, как долго продолжалась бы такая ее жизнь, если бы однажды она не потеряла сознание…

========== Глава 8. ==========

Глава 8.

Жданов уже час, как пришел на работу. Большие дела не начинал, занимался мелочевкой – он ждал Зорькина . Вчера договорились прямо с утра обсудить ход проверки компании

налоговой комиссией и выработать стратегию общения с ней. Андрей никуда не уходил из кабинета, а Николая все не было. Звонить ему не стал– может, с комиссией общается? Мешать не стоит… Но терпение кончилось, и он пошел в кабинет финансового директора сам.

– Светлана Федоровна, Николай Антонович с комиссией?

– Нет, он у себя…

– У себя?

– Как пришел, не выходил даже… Странный он сегодня – или заболел, или случилось что…

Первая мысль – Катя! (Катя-Коля, слова синонимы. Слова-братья. Сообщающийся сосуд). С вопросом о ней Жданов и вошел в кабинет

– Николай, что с Катей?

Зорькин сидел, сжав голову руками, и напряженно о чем-то думал.

– Николай! Ты слышишь меня?

– Послушай, Андрей… Мне надо срочно ехать… Она там одна. Совсем одна…

– Так, Зорькин! Я ничего не понимаю! Давай все по порядку.

– Ты уже догадался, я о Катьке. Она от мужа ушла

– Когда?

– Давно, относительно… Ну, вскоре после того, как я стал здесь работать.

– И…как она? Где?

– Я был у нее., ездил на выходные - живет на квартире, работает в киоске… пока… Со временем подыщет что-то более подходящее. Дело не в этом. В больнице она. Мне ее хозяйка позвонила.

– Почему тебе, а не родителям? Не мужу?

– Никто не знает, где она. А я визитку оставил на столе, хозяйка и нашла ее. Она сама Катьку навещала, а завтра уезжает на неделю, вот и позвонила

– Давно Катя в больнице?

– Уже две недели.

– Что с ней?

– Да непонятно… В клинике неврозов Катерина. Никогда Пушкарева нервной не была… Может, путает женщина? Ехать надо! А тут налоговая… Запутают они тебя…

Какое-то время оба молчали – думали. Наконец, Жданов пристально посмотрел на Зорькина.

– Николай! А если я поеду ?. Как ты на это смотришь?

– Не знаю… Мы-то с ней друзья… Но налоговая…

– Мне она тоже не безразлична… Ты же знаешь.

– Да, задачку нам задала Пушкарева… А езжай! Может, так даже лучше будет…

Что-то он не договаривал, Николай Зорькин… Верный друг… Хороший помощник. Но Жданову было не до него. Он уже мысленно был там, в Питере…

*

Прежде всего, он решил поговорить с лечащим врачом.

Врач внимательно посмотрел на него, долго думал, прежде чем заговорить.

– Вы не муж?

– Нет. Но…

– Не продолжайте, я понимаю. Что Вам сказать… Патологических изменений нет. Сильное истощение…

– Истощение? – перебил его Жданов, -

этого не может быть! Она была…

– Вы не дали мне договорить. Речь идет об истощении нервной системы. Я думаю, она долго жила в гнетущей ее обстановке. Держа в себе какую-то боль. Возможно, потом был еще и стресс. Сейчас ничто не угрожает ее жизни, но она по-прежнему замкнута, ни с кем не разговаривает, даже не плачет. Я бы мог ее выписать домой, если бы был уверен, что там ее ждет теплая обстановка: семья, забота, понимание. Но к ней никто не приходит…

– Когда я могу ее увидеть?

– Сейчас неприемное время, но вы ведь издалека?

– Я из Москвы

– Зайдите в палату, я распоряжусь, чтобы Вас пустили.

*

В палате было довольно много больных: пять или шесть – он не обратил внимания. Он сразу увидел ее, Катю. Ее кровать была справа от двери, даже чуть-чуть за дверью. Видимо, был тихий час, потому что все обитатели палаты лежали, занимаясь каждая своим делом: читали, вязали, разгадывали кроссворды. Некоторые спали. Катя лежала лицом к стене, и не понять было: то ли спит, то ли о чем-то думает - глаза ее были закрыты.

Его появление вызвало удивление – время неурочное. Он тихо поздоровался, но все продолжали свои занятия, лишь двое кивнули. Возле ее кровати не было даже стула – «никто не приходит»,- вспомнил он слова врача. Присел на самый краешек кровати, положил руку ей на плечо. Ее ресницы дрогнули, но глаз она не открыла

– Ты мне снишься… как хорошо… - прошептали ее губы

Тогда он погладил ее по плечу

– Это не сон… Я с тобой… здесь…

Она резко села на постели, широко раскрыла глаза и замерла в беззвучном крике. Хотела броситься к нему, но замерла на полпути, только взяла его за руку, спрашивая глазами: «Можно я подержусь?» - и столько надежды, мольбы было в этом взгляде…

Он обнял ее другой рукой, прижал к своей груди, терся шекой о ее спутанные волосы и шептал

– Все будет хорошо… Не бойся… я обо всем позабочусь…

Сначала дрогнула спина…затряслись плечи… из груди вырвался громкий стон… И вот она уже рыдает, захлебывается слезами, не может вздохнуть… А он все гладит, прижимает к себе, шепчет:

– Катенька… родная моя… девочка моя ненаглядная…

– Я… как ты узнал… я не…

– Ты поплачь, потом расскажешь, поплачь…

Кто-то сходил за доктором, и он пришел вместе с сестрой.

– Теперь пойдет на поправку, - сказал врач в никуда, обращаясь ко всем сразу,- сделайте ей укол, пусть поспит…

– Может, не надо? Она сама успокоится. Правда, Катюш?

Она кивнула, закусила губу, но не смогла сдержать рыданий.

– С уколом будет лучше, … Слишком много эмоций…Ей нужен полноценный сон.

В глазах ее мелькнуло отчаяние, и доктор поспешил ее успокоить

– А мужчина побудет с Вами, Вы не сразу уснете

Доктор сделал знак сестре, и та выступила вперед из-за его спины, держа наготове шприц.