Долгая дорога в рай. Часть третья
Шрифт:
– Ильич, нет слов, - развёл руками Славик.
– Бери, конечно, раз такое дело.
– Да, и это...
– замялся тесть, - я помогу Дублёру девушек в соседнюю комнату переносить. Чтобы не ударились там, или ещё чего...
– Гы-гы-гы, - заржал Второй, - папа, Вы неисправимы. Правду говорят - бес в ребро...
– Сам ты бес, - обиделся Ильич, - я для дела. Вдруг этот "полковник" снимать не умеет. А я нужный ракурс обеспечу, а ты на видаке фиксируй.
– Гы-гы-гы, - совсем уж заливался Второй, - знаю я Ваш ракурс, папА. Я его крупным планом...
–
– Дублёр, ты зачем пожилому человеку кайф сломал?
– с укоризной спросил Славик.
– Да я чо? Я ничо. Пошутил, что вы не понимаете что-ли?
– Над святым не шутят. Может, мне над тобой тоже подшутить?
– Да ладно, чо ты?
– улыбочка враз слетела с лица Дублёра, - щас я его допарю и на помощь позову. Помиримся мы, не волнуйся. А девок пусть таскает, мне жалко что-ли? Тем более, они сами не против были, слышал я как они его меж собой делили. Не поверишь - очередь устанавливали. Они щас под кайфом просыпаться начнут - сами на нём виснуть будут, вот увидишь, - и бочком, бочком Второй ушмыгнул вслед за Ильичом.
То ли примирение Ильича и Дублёра почему-то затянулось, то ли дозу Второй неправильно расчитал, но бригада по работе с Ильичом начала просыпаться раньше, чем ожидалось. Тиопентал тот ещё галлюциноген, и просыпающийся после его применения человек не сразу становится адекватным. Пришлось Славику самому брать брыкающегося и бубнящего какую-то ахинею Кондрашова под мышки и тащить в предбанник. Предбанник был большой, бревенчатый с удивительно свежим для бани воздухом. Пристегнув Кондрашова наручниками к батарее, Славик уселся на диван напротив и, в ожидании когда генерал окончательно придёт в себя, задумался.
– "А, ведь , во всём прав тот хмырь. Со всей армией, МВД и спецслужбами воевать не будешь. И народ поднимать нельзя. Только гражданской войны в стране не хватало... Да и без толку. Просто вместо одних к власти придут другие. И очень быстро всё вернётся на круги своя... И власть ОНИ просто так не отдадут... И уничтожать их нельзя. Потому что власть - это госаппарат. А госаппарат - это единственное средство принуждения своего народа к миру и порядку. Другого ещё не придумали нигде и никогда. И возникает основной вопрос философии: что делать?"
За этими размышлениями Славик не заметил, что Кондрашов уже окончательно пришёл в себя и внимательно разглядывает Славика сквозь полуприкрытые веки. Он даже попытался проверить прочность прикрепления наручников к батарее отопления и, звякнувший о трубу металл наручников, отвлёк Славика от дум его тяжких.
– А-а, Владимир Иванович, очнулись, значит? Как здоровье?
– Не дождётесь, - пробурчал Кондрашов.
Тут в предбанник ввалился Георгий Ильич, распаренный, в махровом халате камуфляжной расцветки, с таким же полотенцем на шее и бутылкой " Хайнекена" в руке. Плюхнувшись на диван рядом со Славиком, тесть, мелкими глотками попивая пиво, долго смотрел на Кондрашова. Потом, поставив пустую бутылку на столик, Ильич произнёс:
– А , ведь, я тебя своим другом
– он сжал губы, не найдя подходящего сравнения.
– Не я такой - работа такая, - отвернулся Кондрашов.
– Вова, работа подлой не бывает.
– Работа всякая бывает, - огрызнулся Кондрашов, - ты что-ли всегда чистеньким был на своей работе?
– Не понял ты , Вова, - вздохнул Георгий Ильич, - там противник, а здесь друг. Это разные вещи.
– А на моей работе не бывает ни друзей, ни родственников. Мне надо Родину защищать.
– У-у... Круто сказано, Вова. А Родину ты вместе с МОССАДом защищаешь?
– А это не твоё дело!
– окрысился Кондрашов.
– Конечно, не моё, - согласился Ильич, - твоё и МОССАДа, больше ничьё.
– Жора, спустись на землю!
– зло усмехнулся Кондрашов, - назови мне хоть одну разведку в которой нет их агентов. И ещё неизвестно чего они больше приносят - вреда или пользы. Вспомни хотя бы Розенбергов. Где была бы наша атомная бомба, если бы не они?
– Не передёргивай, Вова, когда Розенбергов взяли, даже названия такого не было.
– Другое было. Дело не в названиях, а в пользе для страны.
– Вовчик, да ладно тебе, - махнул рукой Ильич, - предатель всегда найдёт моральное оправдание своему предательству. Речь сейчас не о том. Ты присягу давал.
– Давал. Служить Родине. Помнишь: Служу Советскому Союзу?
– заорал Кондрашов, - Я всё помню! А вот ты помнишь ли?! Вы сами-то чего творите?! Не предаёте!?
– Ты охренел, Вова!?
– тоже завёлся Ильич, - Чего это мы предаём?!
– То и предаёте! Зять твой чего в Канаде наделал?! В стране вероятного противника?! Чего изобрёл?!
– Да элементарный риалченджер! Переключатель реальности! Чего такого-то ?!
– Переключатель реальности, - абсолютно спокойно и , как бы смакуя слова, произнёс Кондрашов, - хм... Дурак ты, Жора. Ты даже не представляешь, какое это оружие. А уж в паре с вашим методом телепортации... Это... Нет слов, Жорик, - Кондрашов развёл руками с болтающимися на левом запястье наручниками.
– Э? Ты когда отцепиться-то успел?
– удивлённо спросил Ильич.
– Это?
– приподнял левую руку Кондрашов, - элементарно, Ватсон. Нас этому на первых же курсах учат.
– Ильич, ты что, не понял, что он тебя как последнего лоха развёл?
– упрекнул тестя Славик.
Тесть подозрительно уставился на Кондрашова. А тот лишь нагло усмехался в ответ:
– Жора, да не смотри ты на меня как Ленин на буржуазию. Элементарная методика допросов. Этому нас тоже на курсах учат. Это ты из вояк вышел, да так им и остался. А мне вашу информацию надо было получить любой ценой. Так что не обижайся, Жора, как говорится, ничего личного.
– Да-а, Вова, - протянул Ильич, - а ты тоже изменился... Любой ценой, значит? А цена - тридцать серебряников? Ну и куда ты теперь с этой информацией? Заморским хозяевам в клювике понесёшь? А ведь каким патриотом был...