Шрифт:
«Не следует оставлять живого дракона вне своих расчетов, если вы живете рядом с ним».
Джон Р. Р. Толкин «Хоббит, или Туда и обратно»
Пролог
Предновогодний Выборг был похож на рождественскую сказку. Мягкий пушистый снег укутывал нарядные средневековые улочки. Повсюду стояли украшенные шарами и игрушками ели, выложенные лапником витрины переливались разноцветными огнями гирлянд, насыщенный аромат корицы,
На рыночной площади раскинулась ярмарка. Дети с визгом катались на ледяной горке, играла музыка, зарумянившиеся на морозе взрослые пили из бумажных стаканчиков дымящийся глек.
У “Толстой Екатерины” выстроилась целая очередь из туристов, желающих сфотографироваться на фоне настоящей средневековой башни.
Дарина несмело улыбнулась и прижалась ко мне, словно боялась потеряться в толпе. Я сжал ее ледяные пальцы в своих ладонях и поднес к губам. Подул, надеясь согреть своим дыханием.
– Я боюсь, Егор! – прошептала она жалобно.
– Не нужно, – ответил я. – Я обещаю, что вернусь к тебе целым. И невредимым. А теперь иди. Олле ждет. До встречи в Новом году!
Дарина сама потянулась к моим губам. Я ответил быстрым поцелуем. Олле покачал головой и многозначительно показал на часы.
– Иди! – повторил я и пальцем смахнул слезу на ее щеке.
Я не стал дожидаться, пока машина покинет площадь, и решительно направился в сторону замка. Стремительно темнело. Пошел снег. На Выборг опускалась Новогодняя ночь.
Глава первая
В мерцающем лунном свете его чешуя отливала бурым… Словно запекшаяся кровь на судорожно вздымающихся боках загнанного зверя.
Дракон недовольно мотнул огромной рогатой башкой, неловко расправил куцые, израненные крылья и посмотрел мне прямо в глаза…
Холод…
Ледяной пронизывающий холод сковал мое тело, и я захлебнулся собственным криком…
– Какого хера???
– Так вы, Георгий Алексеевич, своим криком весь дом переполошить изволили-ссс…
Я рывком сел, одновременно стягивая с себя промокшую насквозь рубаху. Потряс головой, пытаясь сбить ошметки вязкого кошмара. Во все стороны полетели брызги. Аркашка Баженов, устроившийся в кресле у потухшего камина, недовольно скривился.
– Весь дом, говоришь… – протянул я и бросил взгляд на огромного детину, застывшего в изножье кровати с пустым ведром в руках. Рядом стояло второе. Еще полное.
– Почти… – Аркаша непринужденно махнул рукой, и детина отступил к скрытому тяжелой портьерой окну. Но не ушел.
– Все равно, это варварство, Аркадий Иваныч! – заметил я и устало потер виски.
– А так орать – не варварство? – Рыжая бровь моего ночного гостя, а точнее – хозяина, издевательски поползла вверх. – Лизка разбудила Петьку, Петька разбудил охрану, охрана подняла меня. Ты чего орал, припадочный?
Аркадий замолчал, ожидая моего ответа, но я упрямо закусил губу и уставился на стальные колечки в его правой брови. Одно… два… три…пять…
– Демидов?! Ау! Говорить будем? Или как? – пропел Баженов и помахал перед моим лицом ладонью. – Гошка! Ну в самом деле, сколько можно?
– Столько, сколько нужно… – буркнул я в ответ.
– Это неконструктивно!
– Знаю, – отмахнулся я от друга и бухнулся на сырую постель. Спину обожгло холодом, кожа моментально покрылась мурашками. И больше ничего. Огня, пусть еле тлеющего, но такого привычного, больше не было. Только холод. Только боль. Тянущая, изматывающая пустота, не позволяющая сделать глубокий вдох.
Черт возьми, я умирал! Медленно. Гораздо медленнее, чем мой отец. Но это было именно так. И врут все те, что говорят иначе! Просто они не теряли… Никогда не теряли себя!
Глухое отчаяние привычно затопило разум. И я даже не сделал попытки его побороть.
– Демидов! Я говорил тебе, насколько ты меня бесишь? – Рыжий одним плавным движением поднялся и мгновенно оказался у моей кровати. Силу хранителя он не сдерживал. Наоборот, бахвалился. Беззастенчиво давил, пер напролом, заставляя меня поднимать щиты. Только щитов больше не было. Я лениво потянулся, демонстрируя свое спокойствие, а сам мысленно сжался, приготовившись принять ментальный удар.
Но его не последовало.
Тяжёлый кулак впечатался мне в челюсть, голова против воли мотнулась в сторону, я сердито рыкнул, слизнув с разбитой губы горячую кровь, и вскочил на ноги, принимая боевую стойку. Аркашка плотоядно оскалился и уже не стесняясь пошел в атаку. От левого джеба я увернулся, поднырнул под локоть, пробивая прямым ударом солнечное сплетение противника. Баженов рвано выдохнул, приняв удар на железный пресс и, перехватив мою руку, потянул на себя, одновременно проводя подсечку. Я завалился назад, но успел схватить рыжего за грудки. Он рухнул сверху, всей массой придавив меня к паркету. Поджарый, но тяжелый, зараза. Ухмыльнулся и… Нахально щелкнул меня по носу. И только потом перенес вес на руки, даруя свободу.
Подъем разгибом, разворот, блок, удар. Еще один. И еще. Снова джеб, от которого на мгновение потемнело в глазах. Я скрипнул зубами, принял на предплечье очередную серию ногами, скорее дразнящую. Рыкнул, намекая, что игры закончились, и выдал хуг слева. Аркашка отлетел к противоположной стене, по дороге опрокинув кресло, и сполз на пол, не прекращая ехидно скалиться. Из его носа сочилась кровь, тонкими струйками стекала на пухлые, по-детски надутые губы и заросший рыжей щетиной подбородок.