Долгий поцелуй на ночь
Шрифт:
В помещении стоял горький запах сигарет и в ту же секунду, словно подтверждая моё предположение, человек сидевший в кресле, сделал глубокий затяг, ярко вспыхивая, словно тлеющим угольком кончиком сигареты…
В душу закралась удушающая тревога, сердце было готово разнести на щепки рёбра и выскочить из груди, от одного лишь осознания, что сидевший передо мной человек, был никто иной как Андрей Михайлович…
Наверное сработал инстинкт самосохранения и моё тело, интуитивно дёрнулось и попятилось назад, затем и вовсе прильнуло
— Отойди от двери Соня, — проговаривает спокойным голосом Андрей Михайлович, делая очередной затяг и выпуская дым.
Я прекращаю хаотичные движения рукой, но не нахожу сил отойти от двери, всё также всматриваясь с обречением в темноту…
Котов резко включает настольную лампу, которая тускло, но всё же как-то освещает помещение, потом сделав особенно глубокий затяг, тушит сигарету в любимой кофейной чашке Иветы Марковны…
— Я не люблю повторять дважды девочка, — режет словно лезвием по нервам его спокойный голос.
— Вы меня напугали, — признаюсь честно, не до конца понимая, зачем я вообще это говорю, когда это более, чем очевидно.
— Тебе стоит меня бояться ровно с того момента, когда ты меня ослушаешься Соня, — отвечает, поймав наконец-то мой взгляд.
Андрей Михайлович подавляет меня одним лишь своим присутствием, его сумасшедшая энергетика фонит и мне становится до жути страшно, тело пробивает озноб, а я всё также не могу отвести взгляда, продолжая молча стоять и смотреть на него словно мышка на удава…
— Как поживает Владимир Иванович? — невозмутимо меняет тему.
В голове щёлкает, мне необходимо собраться и правильно отвечать на вопросы, чтобы вся моя «легенда» не посыпалась…
Ради всего святого Алиса, соберись!
— Не очень хорошо, — отвечаю, осознавая, что такой человек как Котов наверняка знает о состоянии здоровья моего бывшего опекуна.
— Наслышан. Печально. И кем же ты теперь приходишься ему Соня? М-м? — прожигает меня своим пронзительным взглядом. — Тебе ведь уже девятнадцать и в опекунстве нет абсолютно никакой необходимости…
Что за вопрос? В чём чёрт побери подвох?!
— Когда-то он очень был увлечён моей мамой…
— Внебрачная дочь? — перебивает.
— Нет… Он всего лишь пожалел дочь его любимой женщины, которая после её смерти осталось сиротой, ведь она так напоминала ему о ней… — не отступаюсь от своей «легенды».
Андрей Михайлович молчит, продолжая всё также всматриваться в моё лицо непроницаемым взглядом.
— Тебе очень идёт это колье, — вновь прыгает с темы на тему играя на и без того потрёпанных нервах. — Подойди, я хочу поближе расмотреть…
Но моё тело категорически отказывается слушаться меня, как бы я себя не уговаривала, не могу сделать ни одного движения в его сторону…
И смотрю на него наверное с такой
Расценив молчание и неповиновение видимо по-своему, Котов молча встаёт с кресла и сбросив с себя пиджак, начинает медленно закатывать рукава сорочки и двигаться в мою сторону…
Под пиджаком было не особо заметно, но сейчас я отчётливо вижу гору мышц и сильные накаченные руки, из которых видимо невозможно будет увернуться…
— Андрей Михайлович, если вы из-за колье, извините пожалуйста, что взяла его у Полины, я сейчас же пойду и верну его ей, — ухватываюсь за последнюю надежду.
Приблизившись вплотную, он нависает надо мной и протягивает медленно руку для того, чтобы защелкнуть на замок дверь и роковой звук этого щелчка, убивает во мне всякую надежду на то, что я выберусь из этого помещения целой и невредимой…
Не найдя в себе силы запрокинуть голову и посмотреть ему в глаза, я смотрю прямо перед собой…
Уровень моих глаз, приходится ему по плечи, учитывая, что я на каблуках…
Голову начинает взрывать это осознание и воспоминания несут меня в нашу зачуханную малогабаритную двушку, на окраине жопы мира, где нарочно оставшись со мной наедине, пьяный отчим также зажимает меня в углу, намереваясь наброситься как на свежее мясо и изнасиловать…
Только разница в том, что я уже не та маленькая запуганная пятнадцатилетняя или шестнадцатилетняя малолетка, я взрослая девушка, но ничего абсолютно не изменилось — силы всё также не равны…
Страх переполняет меня с самой макушки головы до самых кончиков пальцев ног, не могу пошевелиться…
— Не стоит, оно тебе очень идёт, — повторяет он. — Хочу взглянуть на тебя только в нём, — ошарашивает меня своим признанием, от чего я резко вскидываю на него свои глаза и попав в плен его глаз, понимаю, что он ни капельки не шутит со мной.
— Андрей Михайлович… — слабо начала попытку как-то вразумить его и заёрзала под его горящим взглядом, от чего одна из лямок-ниточек, скатилась по моему плечу, соблазнительно обнажая грудь почти до самой ореолы соска — его взгляд в то же мгновение вспыхивает…
— Я всё равно это сделаю Соня, поэтому выбирай: либо ты делаешь это самостоятельно и красиво, либо это делаю я… Но не забывай, что во мне девяносто пять килограмм, а в тебе максимум сорок пять, надеюсь не нужно объяснять последствия? — последние слова он произносит с тяжёлым предыханием, склонившись к моему плечу, откуда секундой ранее скатилась чёртова лямка и оставляет на нём лёгкий поцелуй, который разгоняет по моему телу табун мурашек, но не вожделения, а животного страха…
Понимая всю необратимость ситуации, подгоняемая страхом насилия, не знаю откуда, но всё же нахожу в себе силы и послушно стянув с себя другую лямку — вытягиваюсь словно по струночке, позволяя шёлковому платью соскользнуть к моим ногам, растекаясь алой лужицей под ними…