Долгий путь в лабиринте
Шрифт:
Город отсюда как на ладони: вдоль пологого склона тянутся ряды домов, каждый ряд ниже предыдущего. Город будто ступенями сбегает к берегу широкой реки. А здесь — приземистые прямоугольники пакгаузов, складов, десятки железнодорожных путей, множество пристаней.
По окраинам — заводы и фабрики. Ни одно предприятие не работает. И паровозы тоже неподвижны, будто закоченели в холодном депо с выбитыми окнами. Иные сброшены с рельсов и лежат в бурьяне.
Город — один из центров торговли хлебом на юге страны. Но раздвинуты железные двери пустых портовых складов. Пустынно и возле причалов. Лишь два старых плашкоута сиротливо жмутся к дальнему краю каменной стенки. Несколько пароходов притоплены на мелководье.
Обращенные к порту фасады домов, стены прибрежных зданий сплошь в сыпи пулевых отметин. Пустые глазницы окон. Вздыбленные стропила на развороченных снарядами крышах…
И еще — афишные тумбы на перекрестках, пестрые, будто оклеенные разноцветным лоскутом: прокламации, листовки, воззвания. Русские и украинские тексты, строки по-гречески, по-французски, германский готический шрифт…
Боевые группы большевиков, позднее — Красная Армия, дрались в городе против жандармов и казаков, против войск германского кайзера, против банд Петлюры и белогвардейцев, французов и греков, били врага и брали власть, но случалось, что отступали и на месяцы уходили в подполье.
Недавно отсюда был изгнан последний отряд оккупантов — французские морские пехотинцы и батальон греков. Утвердилась Советская власть. Ожил город, стал чиститься, залечивать раны. Из ближних сел прибыл первый обоз с мясом, картофелем и зерном. Его сопровождал конный отряд ЧОН [3] — оберегал от банд, затаившихся в степных балках и перелесках. Доставил в город и тотчас ушел за новым обозом.
…В это раннее утро рыночная площадь была почти пуста. Только в центре ее сгрудилось десятка полтора линеек и биндюг с поднятыми оглоблями. Распряженные лошади еще дремали, а люди уже вылезали из-под телег, где провели ночь, брели к водоразборной колонке на краю площади. Вскоре возле телег запылали костры, потянуло пшеном, горелым хлебом.
3
Части особого назначения.
Возле древней полуразвалившейся стены на границе привоза появились двое мальчишек с ведерком, кистью и свертком бумаги. Минуту спустя на стене забелел квадратный бумажный лист — объявление.
Одним из первых увидел его бородатый возчик в рваной шинели без хлястика и австрийской зеленой шляпе с пером на крупной кудлатой голове. Он только что подвесил над огнем помятую солдатскую манерку с водой и теперь любовно тер скребком круп угольно-черного жеребца. Узрев бумагу на стене, возница прервал работу. Его разбирало любопытство. Но как оставить без присмотра лошадь и биндюгу?
Между тем у стены стал собираться народ. Два мужика, протиснувшись к самому листу, оживленно спорили. С разных концов к объявлению спешили все новые группы людей.
И хозяин черного жеребца не выдержал. Стреножив коня, проверил, крепко ли тот привязан к телеге. Убедившись, что все в порядке, заспешил к собравшимся у стены.
Вот что было написано на листе:
Берегись шпионов! [4]
Смерть шпионам!
Наступление белогвардейцев на Петроград с очевидностью доказало, что во всей прифронтовой полосе, в каждом крупном городе у белых есть широкая организация шпионажа, предательства, взрыва мостов, устройства восстаний в тылу, убийства коммунистов и выдающихся членов рабочих организаций.
Все должны быть на посту.
Везде удвоить бдительность, обдумать и провести самым строгим образом ряд мер по выслеживанию шпионов
Железнодорожные работники и политические работники во всех без изъятия воинских частях в особенности обязаны удвоить предосторожности.
Все сознательные рабочие и крестьяне должны встать грудью на защиту Советской власти, должны подняться на борьбу с шпионами н белогвардейскими предателями. Каждый пусть будет на сторожевом посту — в непрерывной, по-военному организованной связи с комитетами партии, с ЧК, с надежнейшими и опытнейшими товарищами из советских работников.
Председатель Совета
Рабоче-Крестьянский Обороны
В. Ульянов (Ленин)
Наркомвнудел
Ф. Дзержинский
4
Здесь и далее все документы подлинные.
В толпе, сгрудившейся возле стены с объявлением, грамотными были лишь двое. Они стояли рядышком, водили пальцами по еще влажному от клейстера бумажному листу и читали ленинское обращение.
Толпа слушала их в глубоком молчании. Тишина была такая, что отчетливо доносилось потрескивание костров посреди площади.
— Брехня, — вдруг сказал кто-то. — Перепужались господа «товарищи», вот и ударились в панику…
Он не закончил. Один из тех, кто вслух читал объявление, ринулся к нему, вскинул кулак для удара.
Толпа задвигалась, загудела. Стоявший рядом человек перехватил руку чтеца, дернул в сторону. Тот потерял равновесие, грохнулся на землю. За него вступились. Кто-то кинулся на обидчика. Началась потасовка.
Вдруг протяжный вопль повис над привозом. И было в нем столько отчаяния, ярости, боли, что толпа мгновенно притихла.
Кричал биндюжник в зеленой шляпе с пером. Растолкав людей, он помчался туда, где четверть часа назад оставил телегу и лошадь.
Телега стояла на месте. Коня не было.
Несколько секунд все были словно в оцепенении, молча глядели ему вслед. Потом возчики в панике ринулись к своим подводам и лошадям.
Группы чекистов, производивших ночные обыски в городе, вернулись в здание уездной ЧК, когда солнце уже поднялось над далеким лиманом.
Андрей Шагин прошел в умывальную, рывком стащил с плеч гимнастерку, закатал рукава рубахи. Водопровод не работал, но на табурете стояло полное ведро. Шагин поставил ведро в раковину, погрузил в него голову.
Несколько минут спустя, бодрый, с еще влажными волосами, он вошел в комнату Саши. Здесь собрались старшие оперативных групп, чтобы сдать конфискованные ценности. Все глядели на Сашу — она хмуро сидела у перламутровой шкатулки с откинутой крышкой. Рядом горкой лежали ожерелья, браслеты, серьги.
— Что? — тревожно спросил Шагин.
Григорий Ревзин подбородком показал на шкатулку:
— Фальшивые.
Ревзин два года работал подмастерьем у ювелира, он не мог ошибиться.
— А золото?
— Монеты правильные, — сказал Ревзин. — Все проверил. Тут без обмана.
Обман? Шагин оглянулся. Взгляд его остановился на парне в кубанке и с маузером в кавказской мягкой кобуре. Это он, Олесь Гроха, неделю назад принес сведения о ценностях в доме Белявских. Был настойчив: данные верные, докторишка только прикидывается человеком, который живет скромно, якобы на трудовые доходы. На самом же деле золота у него тьма, есть и камешки.
— Говори! — сурово приказал Шагин.
— Монеты же настоящие, — сказал Гроха. — А это, — он кивнул на «драгоценности», — этого понять не могу, председатель.