Долгой Ночи

Марьин Сергей

Перед глазами промелькнуло наваждение. Он и какая-то девушка на огромном кожаном диване в неприлично большом кабинете. То, чем они занимаются, невозможно назвать любовью, это дикий, необузданный секс. Она кричит и стонет, он ухмыляется и в его глазах горит обжигающий холодный огонь.

Он отмахнулся от видения как от назойливой мухи. Все это было в прошлой жизни, которая давным-давно закончилась и не стоит об этом вспоминать. Редкие картинки прошлого иногда всплывали в памяти, но кто это или что это – он уже не мог вспомнить, да и не хотел.

Да и незачем.

Один

день изменил все.

Бесповоротно. Все, что осталось за чертой прошлого, не имело сейчас никакого значения.

С печальной ухмылкой Максим вспомнил как он страдал. Как его тело и душа разрывались на миллионы осколков, и собрать их не было никакой возможности, а после – и желания. Рассудок играл в то время с ним в какую-то странную игру. Воображение рисовало неизвестные места, в которых он никогда и не бывал. Однако, почему-то, ему там было все знакомо, Максим знал каждый закоулок, каждую мелкую деталь.

Он играл со своим восприятием.

Он бросался во все тяжкие.

Он пытался победить.

Он проигрывал.

Всегда.

Но…

Однажды он вспомнил про тьму.

Нет.

Про Тьму.

Именно так. С большой буквы.

Ну, и конечно, баба Настя со своим «чудодейственным» настоем.

Она пришла к нему, и он окунулся с головой в ее объятия.

Сначала было страшно.

Кошмар, казалось, длился бесконечно. Внутри все холодело, волосы на теле стояли дыбом. Каждая единица времени была наполнена ужасом.

Потом пришла боль.

Его выворачивало наизнанку. Иногда Максиму казалось, что это было на самом деле. В голове такое не укладывалось, но мозг рисовал вполне яркие картины. Его рвали на части, затем каждую частичку разрывали еще на более мелкие кусочки, и все это продолжалось бесконечно долго.

Затем пришла тоска и печаль. Он не мог ею насытиться и изливал свои переживания нескончаемым потоком слез.

А затем пришло Ничто.

Оно медленно и бережно окутало его потерянное сознание со всех сторон и начало шептать. Шепот входил в каждую клеточку тела. Складывалось ощущение, что он слышит всем. И ему не надо, как обычному человеку, только одно чувство для этого. У него их было нескончаемое множество.

Оно обнимало и ласкало его.

И он стал тем, кем был сейчас. Она приняла его и теперь не отпускала ни на шаг. Они всегда шли вместе.

Он впереди. Тьма сзади.

Всегда начеку. Всегда на страже.

А он был не против.

Он боготворил ее. Он наслаждался ею. Он никогда не хотел ее отпускать.

И Тьма платила ему той же монетой.

– Добрый вечер, Максим, – Елена вошла в купе, поставила пустой стакан тонкого стекла и села напротив. – Мне понадобилось немного больше времени, но зато нас теперь точно никто не побеспокоит.

– Добрый вечер, Лена, – от нее веяло чем-то цветочным. На миг перед глазами возникло ведение лесной поляны, но тут же пропало. – Предлагаю начать наше приятное знакомство с небольшого количества вина, а потом мы сможем поговорить о том, что нас так сильно беспокоит.

Елена повернула дверной замок.

Щелчок был похож на одиночный выстрел в полной тишине.

– Хорошего нам вечера, Максим.

_________

Я плакал, и мама гладила меня по голове, целовала в макушку.

– У кошечки боли, у собачки боли, а у сыночка моего – не боли.

Мне до сих пор казалось, что от нее пахнет молоком и медом. Я зарылся у нее на груди и тихонько поскуливал. С каждым ее прикосновением боль уходила все дальше и дальше, оставалась только обида. Как же можно было запутаться в собственных ногах и шлепнуться коленками на асфальт? Ноги пронзила боль и на землю упали капельки крови.

Я закричал. Не от боли – от страха. Поначалу. Потом стало резко больно и из глаз потоком хлынули слезы. Я ревел и захлебывался слезами, когда мама подхватила меня с земли, крепко обняла и, причитая, начала утирать мне лицо платком.

– Не бойся, – поцелуй в щеку. – Не плачь, малыш. Все пройдет. Не плачь, мой маленький.

Когда боль прошла, я еще какое-то время лежал у нее на груди с закрытыми глазами. Тут было спокойно. В ее руках я был под защитой от всего злобного и причиняющего боль мира.

Она посмотрела на меня своими добрыми глазами, поцеловала в нос и опять поставила на землю. Я встал на четвереньки, сел на землю и попытался опять заплакать.

– Это что у нас тут за ревушка-коровушка? – мама присела на корточки рядом и ее светлое платье облаком опустилось вокруг ее ног. – Ты же большой мальчик?! Не нужно плакать. Ты только что шел своими маленькими ножками, так что продолжай ходить. Если будешь ползать – протрешь коленки до дыр.

Я смотрел на нее снизу вверх и верил каждому ее слову. Медленно и неуклюже я начал подниматься. Еще медленнее я пошел в ее сторону. Правая-левая, правая-левая. Меня немного покачивало и каждый камешек казался непреодолимым препятствием, но я шел.

Я шел и улыбался ярким лучам солнца. Кто бы мог подумать, что начало сентября будет таким теплым? За плечами новенький блестящий ранец, темно-синяя форма, белая рубашка и огромный букет гладиолусов. Он чуть ли не с меня ростом, но я крепко держу его, боясь уронить. Мама неоднократно пыталась мне помочь, но я ни в какую не соглашался отдать ей этот букетище. Это я должен подарить его своей первой учительнице. Это мой букет, а значит, и нести его предстоит только мне.

Лямки ранца приятно давили на плечи, поскрипывали новые ботинки и ноги сами несли меня в ту сторону, откуда звучала задорная и веселая музыка, созывая таких же первоклашек на их первый звонок.

От запахов цветов некуда было спрятаться.

Здесь было так много мальчиков в синих костюмах и девочек в белых передниках и с огромными белыми бантами.

Я запаниковал.

Мама взяла меня крепко за руку, повернула к себе и присела на корточки рядом со мной. Ее белое платье, которое она купила специально к этому дню подолом упало на землю. Я с ужасом посмотрел на то, как оно купается в пыли, и перевел взгляд на маму. Она проследила мой взгляд и погладила по голове.