Долина Виш-Тон-Виш
Шрифт:
ПРЕДИСЛОВИЕ К ИЗДАНИЮ 1833 г. 22
За последнее время об индейцах Северной Америки написано так много, что для погружения читателя в обстоятельства и обстановку этой истории долгих пояснений не требуется. Главные действующие лица из числа аборигенов — исторические; и пусть ситуации вымышлены, они столь близки к происшествиям достоверным, что способны дать весьма верное представление о взглядах, привычках и чувствах того рода людей, которых мы сочли уместным именовать дикарями. Метаком или, как его прозвали англичане, Король Филип, Ункас, Конанчет, Миантонимо и Аннавон — все они были индейскими вождями высокого ранга, чьи имена глубоко связаны с историей Новой Англии. Имя Ункаса, в частности, принадлежало, вероятно, целому роду в племени могикан, поскольку его носило несколько сагаморов; позже оно обнаруживается среди их потомков, в сочетании с обычными именами, полученными при крещении, такими как Джон, Генри, Томас и т. д., и обычно почитается за родовое имя.
22
Предисловие
Метаком или Филип, возникающий на этих страницах в облике злейшего врага белых людей, в конце концов пал на войне, которая была им же развязана. То был самый внушительный спор, в который когда-либо англичане вступали с коренными обитателями страны; и настал момент, когда спор этот сделался серьезной преградой на пути колонизации. Позднее поражение и смерть Филипа позволили белым людям сохранить свои владения в Новой Англии. Преуспей же он в объединении усилий всех враждебных племен, которых конечно же тайно поддержали бы французы обеих Канад и голландцы Новых Нидерландов, осуществление его обширных и благородных планов стало бы делом куда более реальным, нежели нам то представляется ныне.
Мы считаем, что в отражении способов ведения и самого накала индейской войны, предложенных читателю, не содержится никаких преувеличений. Предания, знакомые всему западному пограничью Соединенных Штатов, подлинные и печатные истории, повествующие об опасностях и борьбе первых поселенцев, и все известные нам обстоятельства служат подтверждением всего, что мы попытались здесь описать.
Можно видеть, что в этом произведении автор чуть отступил от обычного стиля романного повествования, поскольку целью его было воссоздать скорее близкий ему эпос, нежели обычное произведение в прозе. Толчком для этого эксперимента послужило общение с литераторами Европы, а стиль оказался, быть может, больше подвластным переводу, нежели воплощению на том языке, на котором книга была написана. Результат можно было предвидеть — ведь полагают, будто повесть эта добилась большего признания за рубежом, нежели дома.
Труд этот был первоначально напечатан там, где и написан — в Италии, и рабочие, нанятые для этого, были совершенно незнакомы с английским языком. Так много опечаток обнаруживается в книгах, напечатанных при самых благоприятных условиях, что автору поверят, если он отнесет множество таковых, содержащихся в оригинальном издании, за счет упомянутых фактов. Особенно пострадала пунктуация, зачастую столь сильно, что исчезает смысл, и во множестве случаев слова одного звучания подменены сходными, имеющими иной смысл. В нынешнем издании мы позаботились исправить эти погрешности, и надеемся, что, по меньшей мере в этом отношении, книга выиграла. Мы избавились от некоторых утомительных повторов; временами подвергся изменению смысл — надеемся, к лучшему; были добавлены пояснения, способные помочь европейскому читателю в понимании аллюзий и эпизодов этой книги. В прочих отношениях рассказ остается таким же, как он был первоначально задуман и написан.
Лондон Сентябрь 1833 г.
ГЛАВА I
Готов отдать я руку, но не веру.
Шекспир
Сведения о событиях этой повести следует искать в отдаленном прошлом летописей Америки. Колония самоотверженных и благочестивых беженцев, спасаясь от религиозного преследования, высадилась на Плимутском утесе менее чем за полвека до того времени, когда начинается этот рассказ. Они и их потомки уже превратили множество обширных диких пустошей в радующие глаз поля и жизнерадостные поселения. Трудолюбие эмигрантов ограничивалось главным образом прибрежной местностью, создававшей благодаря своей близости к водам, плещущим между нею и Европой, подобие связи со страной их праотцев и далекими очагами цивилизации. Но предприимчивость и желание отыскать еще более плодородные области, наряду с искушением, в которое ввергали обширные и незнакомые земли, лежавшие вдоль их западных и северных границ, побуждали многих отважных искателей приключений проникать глубже в леса. Место, куда мы хотим перенести воображение читателя, представляло собой одно из поселений, которое уместно назвать обителью утерянных надежд на пути шествия цивилизации по стране.
Так мало было тогда известно об огромных размерах Американского континента, что, когда лорды Сэй и Сил да Брук 23 с немногими сподвижниками получили дарственную на территорию, образующую ныне штат Коннектикут, король Англии поставил свое имя на патенте, сделавшем их владельцами местности, простиравшейся от берегов Атлантики до берегов Южного океана 24 . Несмотря на явную безнадежность попытки когда-нибудь подчинить, а тем более захватить территорию, подобную этой, эмигранты из первоначальной колонии Массачусетс на протяжении пятнадцати лет со дня, когда они впервые ступили на тот самый хорошо известный утес, были готовы начать этот геркулесов труд. Вскоре возникли форт Сэй-Брук, города Виндзор, Хартфорд и Нью-Хейвен, и с того времени по сию пору родившаяся тогда маленькая община непрерывно, спокойно и благополучно преуспевала в своей жизни, будучи примером порядка и разума, став ульем, из которого рои прилежных, выносливых и просвещенных фермеров распространились по столь обширной площади, что создавалось впечатление, будто они все еще жаждут овладеть огромными пространствами, дарованными им в самом начале.
23
… лорды Сэй и Сил да Брук… — Имеются в виду английские политические деятели Уильям Финнес (1585 — 1662), первый виконт Сэй и Сил, и Роберт Гревилъ (1608 — 1643), второй барон Брук. Первый из них участвовал в организации кампании по колонизации Провиденс-Айленд, в 1633 году купил плантацию в Нью-Гэмпшире, в 1634 году получил патент на владение землями на реке Коннектикут (именно он назван в тексте «дарственной»), сам, однако, в Новой Англии никогда не бывал, хотя в 1639 году предлагал ввести льготы для аристократов, переселяющихся в Америку (это предложение было отклонено правительством колонии Массачусетс); второй был одним из руководителей кампании по колонизации Провиденс-Айленд и Генриетта-Айленд.
24
… до берегов Южного океана. — Южным океаном нередко в старину называли Тихий океан (для первых европейцев, пересекших Панамский перешеек и достигших Тихого океана, он и в самом деле был Южным, так как лежал к югу от побережья Центральной Америки).
Среди истово верующих, которых преследования давно погнали в добровольную ссылку в колонии, многочисленнее обычной была доля людей с характером и образованием. Люди отчаянные и жизнерадостные, младшие сыновья, солдаты не при деле и студенты судебных корпораций заранее искали успеха и приключений в южных провинциях, где наличие рабов исключало необходимость трудиться и где война при более смелой и активной политике чаще порождала эпизоды, волнующие кровь и позволяющие проявить способности, лучше всего отвечавшие их привычкам и предпочтениям. Люди более суровые и религиозно настроенные находили прибежище в колониях Новой Англии. Именно туда множество частных джентльменов переправили свои состояния и свои семьи, придав этой части страны облик образованности и более высокого нравственного уровня, которые она достойно поддерживала вплоть до настоящего времени.
Характер гражданских войн в Англии завербовал в ряды военных мужчин с глубоким и искренним чувством благочестия. Некоторые из них отбыли в колонии до того, как смута на их родине достигла своего апогея, а остальные продолжали прибывать в течение всего периода этой смуты до самой Реставрации 25 , когда толпы тех, кто был настроен враждебно к дому Стюартов 26 , стали искать безопасность в этих далеких владениях.
Суровый и фанатичный солдат по имени Хиткоут был одним из первых среди себе подобных, отбросивших меч ради орудий ремесла, обеспечивающего успех во вновь осваиваемой местности. Насколько влияние молодой жены могло сказаться на его решении — вопрос неуместный при рассмотрении нашей темы, хотя записки, откуда извлечены вещи, о которых мы намерены рассказать, дают основание подозревать, что, как он полагал, его семейная гармония не будет менее прочной среди дикой природы, нежели среди сотоварищей, с коими он, естественно, общался в силу своих прежних связей.
25
… до самой Реставрации… — Имеется в виду возвращение Стюартов на английский трон в 1660 году; тем самым был ликвидирован республиканский строй, провозглашенный во время Английской буржуазной революции.
26
Стюарты — английская и шотландская королевская династия. Английский престол Стюарты занимали в 1603 — 1649 и 1660 — 1714 годах.
Подобно ему самому, его супруга родилась в одной из тех семей, которые, беря начало в среде свободных земледельцев времен Эдуардов и Генрихов 27 , стали владельцами наследственных земельных поместий и благодаря их постепенно возраставшей стоимости поднялись до положения мелких сельских джентльменов. В большинстве других наций Европы они были бы зачислены в класс petite noblesse 28 . Но семейное счастье капитана Хиткоута было омрачено фатальным ударом с той стороны, откуда обстоятельства не давали ему оснований предполагать опасность.
27
… времен Эдуардов и Генрихов… — то есть в весьма отдаленные времена; Эдуард и Генрих — распространенные имена средневековых английских королей.
28
Мелкого дворянства (фр.).
В тот самый день, когда он высадился в долгожданном убежище, жена сделала его отцом чудесного мальчика — подарок, который она оплатила печальной ценой собственной жизни. Будучи на двадцать лет старше жены, разделившей его судьбу в этих отдаленных местах, отставной солдат всегда считал в совершенном и безусловном порядке вещей, что первым должен будет заплатить долг природе. Поскольку капитан Хиткоут рисовал себе картины будущего достаточно живо и отчетливо, есть основание думать, что он видел его как довольно долгую перспективу спокойного и комфортного наслаждения жизнью. Хотя несчастье добавило серьезности его характеру, и без того более чем сдержанному в силу влияния изощренных сектантских догматов, он не был натурой, которую какие бы то ни было превратности судьбы могли лишить мужества. Он продолжал жить с пользой для себя и не отказываясь от своих привычек, являя пример силы духа на пути мудрости и смелости для ближайших соседей, среди которых жил, но по своему нраву и настроению, омраченным загубленным счастьем, не расположенный занять хотя бы скромное положение в общественных делах, на что по сравнительному благополучию и предыдущим привычкам мог претендовать.