Дом аптекаря

Мэтьюс Эдриан

Исполняя желание отца, я взял аптеку и веду дела с легким сердцем и без всякого над собой усилия. Мой девиз? Si tu pensam tuam prestare possis. «Коль можешь, исполняй дневной урок». Получается неплохо, так что семья моя пребывает в достатке.

Да, я еще рисую.

Я совершенно непригоден к жизни художника — в чем убежден сейчас вполне.

Однако ошибка моя была не в устремлениях, а в том, что стремился я к недостойному: богатству, славе, положению в обществе — к всему тому, что волновало мое раздутое самомнение.

Само по себе рисование не есть грех, и я рисую. Ради собственного удовольствия. Год назад, когда Ханна была беременна, я сделал с нее несколько набросков. Пробую себя и в пейзажах, когда есть к тому настроение. При всем несовершенстве опытов моих, я нахожу в них радость, которой не находил прежде в честолюбивых дерзаниях. Не в этом ли секрет счастливой жизни? Вкладывать энергию в труд свой, работать с сердцем и головой, чтобы продукт труда твоего нес печать души, а не был унылой механической копией или плодом хитроумного обмана.

Погода сейчас чудесная. Присланные тобой нарциссы высажены на подоконнике.

Не будем же терять друг друга из виду.

Остаюсь, как всегда, преданным другом,

Йоханнес ван дер Хейден.

Майлс засунул письмо между страницами альбома и вышел в сад.

Рут высаживала рассаду.

Он опустил руки в карманы и встал рядом, глядя на море и дергая плечами, как будто его замучили судороги.

Заметив его гимнастические потуги, Рут нахмурилась:

— Уж не взлететь ли собрался?

— Если бы нам было суждено летать, дорогуша, у нас были бы посадочные талоны, — пробормотал Майлс. — Выходит, мы ошибались, а? Насчет Йоханнеса.

— Ошибались?

— Насчет рисунков. Не картины, а рисунков. Мы-то думали, что рисунки — это ранние творения, а картина — уже более зрелый опыт. Получается наоборот.

— Получается.

— Признаться, лучше он не стал.

— Согласна. — Она выровняла горшочки и, сложив пальцы наподобие видоискателя камеры, прошлась взглядом по рядам. — Значит, надежда есть и у нас, а?

— Неужели?

— Что думаешь об итальянце? Тебе не кажется, что это…

Майлс выпятил губы,

как делают дегустаторы вин.

— Вполне может быть.

Он поиграл серьгой в ухе, почесал грудь.

— Я, пожалуй, поеду домой.

— Хорошая мысль.

— Уже надоел, да?

— Нет, но у каждого есть свои обязанности. Уверена, Свеекибуде уже скучает.

Он вскинул бровь и вздохнул:

— Вот к чему в итоге свелась жизнь — быть человеком-открывашкой.

— Бывает и хуже.

— Рад слышать.

Залетевшая через балкон пчела закружила у него над головой. Майлс отпрыгнул, присел и живописно замахал руками.

— Черт, пчела! Какой ужас! Смертельный враг всех канатоходцев. Нет, я хочу в город.

Пчела улетела. Гримаса на лице Майлса осталась.

— Стоп! Не шевелись! — Она снова изобразила фотоаппарат, чтобы запечатлеть миг для последующих поколений, и щелкнула пальцами. — Снято! В печать. Идеальный кадр.

— Идеальный? — с иронией переспросил Майлс.

— Конечно. В нем весь ты.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что во мне тоже есть поэзия?

— А почему бы и нет? Она является в самых разных, порой неожиданных формах.

— Очень дипломатично сказано. Могу я спросить, что дальше?

— Можете идти. Пробу вы прошли. Не звоните и все такое — мы сами вас найдем.

Он сгорбился, повернулся к ней спиной и, помахав на прощание, спустился по лестнице.

Рут перешла к герани. Постояв в раздумье, она выкатила тележку с цветами из-под навеса. Похоже, им недоставало солнца.

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.