Дом черного дрозда
Шрифт:
— Если ей что-то понадобится, она может просто прийти и взять, — сказал Джим, хотя оба они понимали, что такое вряд ли возможно.
Мальчики сидели в гостиной и смотрели новый телевизор. Они смотрели бы что угодно, если поставить перед ними мерцающий экран. И по крайней мере на какое-то время Джейми, всегда такой непоседливый, утихал. Мальчикам вовсе не обязательно было знать, что делается у Бруксов.
Когда Грейс и Джим только-только переехали, единственным обитателем соседнего дома был Арли Брукс, вдовец, работяга-рыбак, державший свою лодку в Провинстауне. Хэл унаследовал дом от своего отца и после смерти старика приехал заявить свои права на наследство. Он вернулся домой после
— Держись подальше, — сказал Джим Грейс. — Мы все сами решаем свою судьбу, и все, что они делают, — это их личное дело.
— Нет, конечно, сама я не пойду. Но я могу ведь послать мальчиков, чтобы они расчистили снег.
Против этого Джиму было нечего возразить. Всего лишь в прошлом году Мэтти Хэммонд, восьмидесяти четырех лет, жившая совсем одна, во время снежной бури была засыпана снегом в своем доме. Сугробы были такими высокими, что Мэтти не могла открыть входную дверь и почти умирала от голода, когда Джим стал расчищать их улицу от снега. Несмотря на белоснежный покров, от которого рабочие, занимавшиеся расчисткой снега, наполовину слепли, Джим углядел сигнал бедствия — квадратик носового платка, вывешенный Мэтти в окошке. Существовали определенные вещи, в которых Джим Фаррелл не мог отказать соседу, особенно снежной ночью, и ситуации, в которых Грейс не могла от соседа отвернуться, а поскольку, несмотря на разногласия, они не любили ссориться друг с другом, то на этом и порешили.
В четыре часа пополудни Джим пошел к своему грузовику, направляясь в департамент коммунального хозяйства. В этот час, в это светящееся время, когда линия раздела между землей и небом исчезала, все становилось голубым — снег, белые заборы, белые дощатые стены дома.
— Я хочу, чтобы вы, мальчики, пошли и почистили снег у Розалины Брукс, — крикнула Грейс в гостиную.
Несмотря на рекомендацию Джима, она налила в отдельную кастрюльку томатного супа.
— Берите лопаты и прихватите с собой суп.
Ответа не было. Грейс зашла в гостиную и встала перед телевизором. Мальчики были готовы смотреть что угодно, но самой любимой передачей была «Вы этого хотели». Она должна была идти вечером в семь. В мире случались совершенно невероятные вещи, и от зрителей требовалось всего лишь попросить, чтобы увидеть то, что они хотели, прямо перед собой, на своем собственном экране.
— Я выключаю, — объявила Грейс и выключила телевизор. — Я хочу, чтобы вы пошли и почистили снег.
— У Бруксов, — сказал Джейми. — Мы слышали.
— Не могу. У меня задание по истории, — вздохнул Хэнк. — Извини, мама, мне к завтраку.
У Хэнка были проблемы в школе, поэтому Грейс разрешила ему остаться и послала одного Джейми. Предварительно удостоверившись, что он хорошенько укутан, она дала ему шапку, которую он частенько умудрялся забывать, и проследила, чтобы он замотался шарфом и надел кожаные перчатки. Кастрюлька с супом была зажата у него под мышкой, а лопата лежала на плече. Он был мальчик мягкий, не особо склонный к учебе, но дорогой сердцу матери каким-то особо трогательным манером, так что о нем она беспокоилась так, как ни о ком другом на свете. Возможно, это правда, что у матерей бывают любимчики, по крайней мере иногда.
Грейс смотрела, как Джейми исчез в голубизне поля, и почувствовала, как у нее сжалось горло. Любовь, предположила она. Момент осознания того, как ей повезло, как она благодарна за то, что она не такая, как Корал Хадли, что ее сын не ходит в океан, а вместо этого разгуливает по снежным просторам в пределах своего знакомого участка.
Оставаясь один, Джейми любил мурлыкать какой-нибудь мотивчик. Его мать обожала мюзиклы, особенно «Король и я», и Джейми обнаружил, что напевает «Getting to Know You». Его мать любила Юла Бриннера по причинам, непонятным для Джейми. Прежде всего, король, которого он играл, был лысый, а во-вторых, он до невозможности обожал всеми командовать. И все равно мотивчик прилип.
Иногда, когда Джейми шел по этому полю зимой и как раз в это время, он даже встречал оленя. Были там и дикие индейки, такие дурные птицы, что совсем не боялись человека и мчались прямо на тебя, если зайти на их территорию. Дорогу к Бруксам можно было срезать, если пробраться через заросли остролиста. Ягоды были красными и блестящими.
Иной раз, продираясь через колючки, можно было случайно натолкнуться на скунса, который спокойненько продолжал кормиться, имея веские основания полагать, что мало кто, кроме соседских собак, будет настолько глуп, чтобы отважиться прервать трапезу и напасть на него.
Думая об олене и тихонько напевая себе под нос, Джейми как раз был в изгороди из остролиста, когда услышал этот звук. Раскат грома. Снегоочиститель на дороге. Взрыв фейерверка. Он замер на мгновение и вдохнул снежинки. Когда он выдохнул, дыхание вырвалось у него из груди, как из парового двигателя. От него растаял снег на ягодах остролиста. Он прислушался. У него был хороший слух, но он ничего не услышал и пошел дальше. Он был из тех мальчиков, которые любят доводить дело до конца. Он знал, чего хотела его мама: чтобы он расчистил снег от входной двери Бруксов до их подъездной дорожки. Они с Хэнком уже делали это в прошлом году, мистера Брукса тогда не было дома, а миссис Брукс угостила их горячим шоколадом, и они выпили его у нее на крылечке. Сейчас рядом с «шевроле» стоял грузовик мистера Брукса, старая потрепанная развалина, масло из него вытекало на снег.
Джейми попытался пристроить кастрюлю с супом на самой первой ступеньке, но ступенька была из неровного камня. Тогда он поднялся к двери, чтобы отдать суп, прежде чем начнет работать. Его дыхание проделало со стеклянным окошком ту же процедуру, что и с ягодами остролиста: оно растопило снег, а потом затуманило стекло. Но даже через туман он рассмотрел Розалин Брукс, лежавшую без одежды прямо на полу, все лицо у нее было в чем-то красном.
Ему бы отшатнуться, побежать домой, сделать что-нибудь, что угодно. Но он никогда еще не видел обнаженную женщину, и вышло так, что он замер как загипнотизированный, а снег от его дыхания продолжал таять. Минуту назад он был беззаботным четырнадцатилетним мальчиком. А теперь он стал совершенно другим человеком.
Когда он открыл дверь, в руках у него все еще была кастрюлька с супом. В их городке народ редко закрывал двери. И красть было нечего, и воров не водилось. Джейми вошел, как будто его притягивала волшебная сила.
Дом у Бруксов был старым фермерским домом, как и у Фарреллов, но совсем не обустроенным. Он был холодным и пустым, единственная лампочка горела на кухне, в дальнем конце прихожей. Внутри дома все казалось голубым, за исключением одной-единственной вещи, которая была красной. Это была кровь, покрывавшая Розалин Брукс. Но когда она подняла глаза и увидела Джейми, ему показалось, что в самую большую панику ее поверг тот факт, что она обнажена. Она издала странный звук и схватила грубый коврик, пытаясь прикрыть себя. Тут Джейми понял, что это было рыдание. Звук, который он услышал.