Дом Для Демиурга. Том первый
Шрифт:
— Обязательно передам.
— Тебе еще не нужен повод для срочного отбытия в Алларэ?
Мио вздрогнула. Две премилые черты Реми: умение видеть людей насквозь, угадывая все то, что они хотели бы скрыть, и привычка бить наотмашь по самому больному. Он был прав, предупреждая сестру о том, что не стоит связываться с королем, что неразумно подходить к нему ближе, чем для танца на балу. Мио с веселым смехом сама прыгнула в капкан, а теперь не знала, как высвободиться. Фаворитка короля не может отказать его величеству, обидеться и найти повод для ссоры или просто проигнорировать очередное приглашение. Так можно поступить с любым любовником, если только
Брат мог бы спасти ее от королевской любезности. Но принять его заботу означало — признать его правоту, а Мио этого не хотела. Может, она и согласилась бы, если бы не письмо Руи, с которого началась отвратительная история с секретарем-племянником. Герцогиня Алларэ не смогла сдержать улыбку. "Наследник-секретарь", превосходное название для пьесы. Герцог Гоэллон — странный человек, очень странный. Кому еще пришло бы в голову, обнаружив незаконного племянника, почти полгода демонстрировать его всей столице в качестве секретаря? Юношу можно только пожалеть: ему теперь придется завоевывать свое новое положение. Что за глупость! Не мог, что ли, сразу объявить бастарда членом рода?
Полученное письмо было выдержано в тоне, который больше подошел бы министру Агайрону, с его сухими и строгими манерами. Руи нудно и назидательно рекомендовал ей найти достойный повод для того, чтобы на некоторое — "и весьма продолжительное" — время покинуть столицу. Ревновал? Если и так, то по письму догадаться об этом ни малейшей возможности не было. Тем больше был соблазн остаться и посмотреть, как будут развиваться события.
Что же касается короля… то и его можно вытерпеть. Если хорошенько постараться.
— Не вижу причин.
— А я вижу, — Реми смотрел в потолок. — У твоего платья рукава длиннее, чем обычно. И свинцовой водой провонял весь дом.
— Свинцовая вода ничем не пахнет! — возмутилась Мио, потом осеклась. Да, на память о последнем свидании на запястьях остались синяки. Его величество то ли не умел сдерживать силу, то ли не считал нужным. Свести пятна оказалось весьма нелегким делом. — Это не твое дело…
— Не мое, так не мое, — не стал спорить брат. — Возможно, именно этого тебе не хватало раньше.
— Реми… не мог бы ты подремать в своих покоях? Я собираюсь переодеться.
— Раньше ты переодевалась и при мне. Значит, не только руки. Ну-ну, милая сестрица… — Реми одним неуловимым движением оказался на ногах. — Имей в виду: как только я сочту королевскую любезность излишней, ты отправишься в замок. Надеюсь, ты понимаешь — с меня станется отправить тебя домой связанной и под конвоем.
Герцог вышел прежде, чем Мио успела сказать, что уж постарается сделать так, чтобы о "милостях" Реми узнавал последним. Потом она подумала, что это и к лучшему: не стоит дразнить брата, который, кажется, разозлился всерьез. С него сталось бы не только отправить ее в Алларэ под конвоем, но и вытворить что-нибудь посерьезнее. И опаснее для всех. В первую очередь — для него самого. Задеть кого-то из рода Алларэ означало бросить вызов герцогу, а Реми умел не только шутить и интриговать, он еще и умел уничтожать тех, кто становился у него на пути.
Король же нынче вечером оказался куда галантнее, чем обычно. Нет, внимательным любовником он не стал — видимо, или от природы не дано было, или все досталось тетушке Амели — но на этот раз фаворитка удостоилась неслыханной чести: ужина в спальне короля. То ли его величество сообразил, что королю не подобает удовлетворять свою страсть где попало, то ли догадался, что герцогиня
Нижняя рубаха из тонкого шелка, присборенная у ворота, обтягивала широкие худые плечи короля. Его величество был весьма костляв, и, по ощущениям герцогини Алларэ, сплошь состоял из локтей и коленок, что было бы мило в юноше, но в человеке за сорок уже удивляло. Вроде бы голод в Собране еще не начался.
Созерцая балдахин королевской постели, Мио не без интереса строила предположения — про себя, разумеется, ни в коем случае не вслух — о том, под каким предлогом ее попросят удалиться и насколько хамским образом это будет обставлено. Лежавший рядом мужчина почему-то наводил только на подобные размышления. Герцогиня подумала, что не в состоянии понять его величество. Красивый человек, может быть, излишне нервный, но весьма изящный, отнюдь не глупый, временами остроумный… в нем все же не было ни грана обаяния. Особенно заметно это было в близком общении. Все те мелкие трения и досадные недоразумения, которые Реми мог бы сгладить улыбкой или шуткой, в королевском обхождении казались непереносимыми. С посторонними он вел себя так, как подобает королю. С близкими — весьма отвратительным образом. Мио уже поняла, что король — не только дурной любовник, но еще и плохой отец. Ей пару раз довелось выслушать разговоры короля со старшим сыном, и она подумала, что, если однажды Араон подсыплет отцу в суп мышьяка, то герцогиня Алларэ не осудит юношу.
По крайней мере, король мог бы не отчитывать сына в присутствии посторонней дамы, заставляя бедного принца смущаться и робеть в два раза сильнее.
В профиль король походил на хищную птицу. Сейчас у птицы было хорошее настроение, а потому она соизволила приобнять любовницу за плечи и намотать на палец прядь ее волос. Должно быть, Ивеллиону казалось, что это весьма мило. Вот только волосы потом не расчешешь…
— Вы много общаетесь с девицей Агайрон, — заявил вдруг король. На "ты" с его величеством Мио, разумеется, не перешла. Кажется, такой чести вообще никто в стране не был удостоен. — Как вы полагаете, способна ли она стать хорошей супругой?
"Нашел, о чем меня спросить, — восхитилась Мио. — С какой стороны ни глянь, а вопрос — лучше не придумаешь…".
— О да, мой король, несомненно. У Анны есть все нужные задатки.
"И потому ее остается только пожалеть…".
— А что вы таковыми полагаете? — какой прелестный вопрос! Еще бы понять, с какой именно стороны подвох…
— Анна Агайрон обладает тем сортом скромности, который заставляет распущенных людей умолкать, а грешников — каяться, — сказала после недолгого раздумья герцогиня, решившая говорить чистую правду. — Она хорошо воспитана своим отцом. Никогда не будет спорить, а тем более — действовать втайне. Она не умеет лгать, но умеет молчать. Умеет держаться подобающим образом…
— Сборище достоинств! — улыбнулся король, потом резко развернул Мио к себе. — Что вы думаете о герцоге Гоэллоне?
Судя по тому, что рука, вцепившаяся в плечо герцогини, не была слишком горячей, жара у короля не было. Вопросы же его наводили на мысль о том, что его величество подцепил новую, еще не изученную медиками простуду, при которой жара нет, а бред начинается. Что же, по мнению короля, она должна ответить на подобный вопрос о бывшем любовнике?
— Я полагаю его достойным слугой вашего величества, — ответила герцогиня.