Дом для дракончиков, или обрести человечность
Шрифт:
– Давай, а то еще получишь! – на этот раз девушка шипела громче, так, что все услышали.
Волес вздохнул, потёр ухо – красное и распухшее, – опасливо покосился на сестру, потом подошёл к нам, повозил ногой по земле и выдавил, не поднимая головы:
– Прости, Ронни, я не должен был тебя толкать.
После чего оглянулся на сестру, без слов спрашивая, всё ли правильно сделал. Что-то прочитав на её лице, добавил:
– Мне жаль, что ты упал в реку. Я не хотел.
– Ладно, – кивнул Ронни, вопросительно на меня оглянулся, я ободряюще кивнула. – Я тебя прощаю.
–
Ужин прошёл в молчании – среди у?инавших. Никому не хотелось перекрикивать причитание вдовы на тему, как же муж бросил её одну – дети, видимo, не в счёт, – и кто же теперь о ней, бедной-несчастной, позаботится? О детях заботиться, похоже, не нужно было, за них она не переживала.
Вопли шли по кругу, но в какой-то мoмент в них появилось нечто новое – вот если бы нашёлся рядом настоящий мужчина, который протянул бы руку помощи несчастной женщине, вот если бы взял на себя заботу о ней, раз уж боги отняли у несчастной мужа-кормильца…
Слушая эти слова, Джейника и Волис всё ниже склоняли головы, откровенно стыдясь своей матери, девушка вообще ложку положила и кусала губу, пытаясь сдержать слёзы. ? я начинала злиться на ту, которая мало того, что забыла о детях, потерявших отца,так ещё и позорит их перед всеми.
– Так, мне это надоело, – Себастьян отставил миску с недоеденным рагу, взял свою кружку, зачерпнул из ведра воды и отправился к дальнему концу обоза, из которого доносились причитания, призывающие найтись тoго, кто станет несчастной вдове защитой и опорой.
Мы переглянулись и замерли, навострив уши. Только Кейси пила молоко, засунув голову в мою кружку – я не возражала, пусть, - и внимания на уход Себастьяна не обратила.
– Немедленно прекратите выть, - раздался приказ, иначе не скажешь, Себастьяна. Но его проигнорировали.
– Да как же мне не плакать-то? – не меняя тона и громкости, продолжила представление женщина.
– Нет со мной моего мужа, отняли злые силы. Осиротили меня, как дальше жить-то бу…
Раздался плеск воды, вскрик женщины, а потом наступила благословенная тишина, нарушенная Себастьянoм – в вечерней тишине, когда даже птицы уже перестали петь, его голос хорошо был нам слышен.
– ?щё одна подобная рулада – и я макну вас головой в реку, не посмотрю, что вы мужа потеряли. За прошедшие часы вы своим непрерывным и наигранным воем уничтожили последние остатки той жалости, которые мы к вам испытывали. Я понятно говорю?
– П-п-понятно… – выдавила женщина. Оказывается, она всё же умела говорить нормальным голосом.
– Тогда слушайте внимательно, говорю один раз. Мы согласились принять вас в свой обоз только ради детей, но даже ради ниx мы не будем терпеть ваши вопли ещё хоть минуту.
– Вы что, бросите вдову с детьми одних посреди дороги? – повысила голос женщина, но это был нормальный голос, без причитаний и подвываний, похоже, головой в холодную реку ей не хотелось, а Себастьяну она поверила.
– Детей – нет, а вот вас – очень легко.
– Ка-ак?
– даже растерялась женщина. Кажется, подобное ей и в голову не приходило.
– Чисто технически? Вариантов масса. Например, заберём детей и вашу лoшадь с собой, спустя час пути привяжем её к дереву у дороги. Пока дойдёте до неё, пока назад вернётесь, пока запряжёте – нас уже вряд ли догоните. Другой вариант – сломать колесо у вашей телеги,и ждите, пока следующий обоз не проедет. Еды и воды у вас достаточно, дождётесь. Могу еще парочку способов предложить. Хотите?
– Нет! – выкрикнул вдова.
– Не надо! Я погибну одна! Меня волки сожрут. Я заблужусь и умру, как мой му-у-уж.
На этот раз рыдания женщины были настоящими, непритворными.
– И просто чтобы вы не питали напрасных надежд, - всё так же, чётким и холодным голосом продолжал Себастьян, - хочу уведомить. Среди присутствующих здесь мужчин нет ни одного, который бы согласился о вас заботиться. Ни в каком виде. Поэтому – прекращайте спектакль. Лучше о детях подумайте, пока не потеряли.
– Что?
– женщина даже рыдать перестала.
– Сегодня вы могли лишиться сына так же, как лишились мужа, – Себастьян говорил жёстко, словно гвозди забивал.
– Как?! Почему?!
– Вы настолько погрузились в жалость к самой себе, что забыли о тех, кто пoнёс сегодня не меньшую утрату. Но вы наплевали на своих детей, на их горе, думая только о собственной потере. И что в итоге? Ваш сын, не получив от матери поддержки, на которую может рассчитывать любой ребёнок, выплёскивая своё горе, едва не убил моего мальчика. Ребёнка спасли чудом, но если бы он погиб, ваш сын был бы казнён, как убийца.
Я вздрогнула, растерянно оглянулась на мужчин – неужели Себастьян действительно казнил бы мальчишку? Нет, я в такое верить отказывалась. Встретилась глазами с Волисом, прочла в них такой же ужас, увидела, как сестра судорожно прижала его к себе. И тут почувствовала на плече руку Джиба, а возле уха – его шёпот:
– Пугает.
И выдохнула. Себастьян нарочно такое сказал, чтобы мать проняло хотя бы страхом потерять сына. Может, хотя бы это заставит её вспомнить о детях?
Кажется, сработало. Мы услышали женский вскрик, мать Волиса выпрыгнула из телеги и ринулась к костру, подбежав, растерянно огляделась, нашла взглядом сына и кинулась обнимать так, что бедняга тарелку уронил. В то же время я заметила, что Джейнику приобнял сидящий рядом Оделл, что-то шепнул на ухо, и ужас исчез с её лица. А Тим наклонился к Ронни и тоже шепчет ему.
Действительно, Себастьян и его люди, настолько трепетно относившиеся к детям, и не только к своим, ни за что не причинили бы вред ребёнку. Даже за случившееся Волису досталось исключительно от сестры, никто из нашего обоза на него руку не поднял. Какая уж тут казнь?
Мать перестала покрывать поцелуями лицо сына, притянула к себе дочь и разрыдалась. Какое-то время они так и рыдали все втроём, дети – сидя на траве, мать – стоя на коленях и обнимая обоих. Но это были уже нормальные рыдания, не на публику, а детям вообще нужно было прореветься, а то тайком, молча плакать, скрывая ото всех свои слёзы – это неправильно. Не для детей.