Дом (др. перевод)
Шрифт:
– Договорились.
Марк помахал вслед уезжающему пикапу, но даже если Рой и оглянулся, он все равно ничего не увидел бы сквозь сплошную пыль. Кашляя, Марк свернул с дороги. Перед ним были закрытые ворота, а за ними – дорожка, ведущая к дому.
Откинув запор, Марк распахнул ворота, закрыл их за собой и постоял немного.
Ему было страшно. Разумеется, все это он уже понимал умом, но только сейчас реальность проникла ему в душу. Марк смотрел на темное здание, и хотя фасад был обращен к солнцу, его лучи не блестели в окнах. Весь фасад оставался таким же плоским и черным, отдельные детали выделялись лишь небольшими вариациями
На самом деле он излишне драматизирует ситуацию. Деревья засохли потому, что их никто не поливал. В пустыне без ежедневного ухода погибает все, кроме кактусов и верблюжьих колючек, а Кристины, заботившейся о ранчо, больше нет в живых.
Это означало, что и Биллингса здесь нет.
У Марка словно камень с души упал. Из того, что говорил Рой, следовало, что работника здесь давно уже нет, но Рой, очевидно, был не самым надежным свидетелем, а Марк привык надеяться на лучшее, но быть готовым к худшему. Однако Биллингс ни за что не допустил бы гибели растений от недостатка полива, и для Марка это явилось убедительным доказательством, что работника больше нет.
А это означало, что и дочери его здесь также нет.
«Трахни меня в задницу!»
Марк непроизвольно перевел взгляд на окно, в котором в последний раз видел девочку, но оно было таким же серым и безжизненным, как и весь дом, и он в нем ничего не увидел.
Марк медленно двинулся вперед. Волны горячего воздуха образовывали на дорожке призрачную лужицу; цоколь здания просматривался будто сквозь матовое стекло. За домом находился курятник, но даже на таком расстоянии, даже сквозь клубящийся жар Марк увидел, что он пришел в запустение и давно не используется. Еще одно доказательство того, что Биллингса здесь нет.
Почему его так беспокоит работник?
Потому что Биллингс внушал ему страх. Марк сам не мог сказать почему, и когда он был здесь, такого не было, однако сейчас его приводила в ужас мысль снова столкнуться с ним. Мысленно Марк видел его таким же, каким тот был много лет назад, и это больше, чем что бы то ни было, усиливало чувство страха. Теперь ему казалось, что под добротой и покорным послушанием работника скрывались неестественная выдержка и непостижимые намерения. Он представлял себе, как Биллингс выжидал, тянул время, расправляясь по очереди с членами семьи, пока не остался один он, Марк, и работник заманил его обратно в дом…
Господи, как же Марк жалел о том, что Силы оставили его!
Еще более пугающей была перспектива наткнуться на дочь Биллингса, снова встретиться с этой девочкой. Марк вспомнил, что в прошлом она совсем не взрослела, и без труда представил ее совершенно не изменившейся: девочка стояла в темном бесконечном коридоре, склонившись над стулом и задрав рубашку.
«Я люблю, чтобы было пожестче. Трахни меня по полной!»
Нужно было сначала отправиться в морг, на кладбище, в канцелярию шерифа. Он совершил ошибку, придя сюда неподготовленным, совершенно один. Черт возьми, о чем он только думал?
И тем не менее Марк шел дальше, по дорожке с двумя глубокими колеями, покрытой бесконечными призрачными лужицами, глыб песчаника вокруг неглубокой ямы неправильной формы, которую его
Подойдя к дому, Марк поднялся на крыльцо. Только сейчас до него внезапно дошло, как же здесь тихо. Не было ни гула, ни жужжания, никаких других механических звуков, присущих цивилизации. Впрочем, этого следовало ожидать. Ранчо находилось далеко от поселка, дом пустовал, все в нем было отключено. Но даже сама природа притихла, и это показалось Марку странным. В такой жаре должны были быть слышны стрекот цикад, шелест гремучих змей, крик ястребов в небе…
Однако ничего этого не было.
Только скрип половиц крыльца под его собственными ногами и тяжелое сиплое дыхание.
Ключа от входной двери у Марка больше не было – несколько лет назад он зашвырнул его с берега далеко в воды Рио-Гранде, совершая личный ритуал очищения, – но он помнил, где прятали запасный ключ его родители; и, как и следовало ожидать, Кристина продолжила эту традицию. Покрытый толстым слоем пыли ключ лежал сверху на лампе, освещающей крыльцо, у самого края, и пальцы Марка быстро его нащупали.
И снова он подумал было о том, чтобы развернуться и уйти, но затем напомнил себе, что делает все это не ради собственного душевного спокойствия, а ради Кристины. Он ее подвел, и если в настоящий момент ему несколько неуютно – что ж, придется потерпеть. Черт возьми, Кристине пришлось претерпеть гораздо больше, и это меньшее, что он может сейчас сделать.
Когда Марк открыл входную дверь и прошел в дом, холод у него в груди усилился еще больше. Все оставалось в точности так же, как он помнил. Кристина не стала даже перевешивать картины на стенах. Все оставалось нетронутым: мебель на своем месте, на полу ковры. От этого внезапного погружения в прошлое у Марка перехватило дыхание, и он застыл на месте, оглушенный. Массивное дерево, темные стены, пол и потолок – все это показалось ему жутким, угнетающим напоминанием о детстве, и он подумал, как все это могла терпеть его сестра. Могла ли она находить царящую в доме атмосферу приятной? Утешающей?
При мысли о том, что Кристина жила в этом нисколько не изменившемся доме совершенно одна, у Марка защемило сердце, и страх несколько отступил, сменившись болезненным чувством утраты.
Ну почему он не вернулся сюда раньше?
Почему не забрал Кристину отсюда?
Марк медленно двинулся дальше. Краем глаза он заметил слева от себя в гостиной что-то чужеродное и повернулся в ту сторону. Кровь застыла у него в жилах еще до того, как он осознал, что видит.
Биллингс.
Сидящий в отцовском кресле с высокой спинкой.
Как и опасался Марк, как он и предполагал, работник нисколько не изменился.
– Добро пожаловать домой, – усмехнулся Биллингс. – А я тебя ждал.
Глава 11
Дэниел
Шел дождь, нескончаемый осенний пенсильванский ливень, который словно набросил на город покрывало, так что даже дома напротив превратились в размытые неясные тени. Скоро должен был выпасть снег, и Дэниел понимал, что если в хорошую погоду искать работу трудно, зимой это превращается просто в адское мучение. С таким же успехом можно просто списать пять следующих месяцев со счетов и залечь в спячку.