Дом коммуны
Шрифт:
10
В Боровики поехали на легковой. Егорович выкатил из сарая старенький «Москвич», обмел его веником, и после этого он больше не стал напоминать человека, который долгое время спал в посеченной мышами соломе.
— Загружайтесь! — приказал Егорович и первым сел за руль. Рядом с ним по рекомендации участкового занял место сват, а на заднем сидении устроились сам участковый и гармонист Колька.
Поехали. Было темно, на небе вспыхнули звезды, мигали- переливались, и хотя в легковой светила всего одна фара, и та ближняя, доехали без приключений. Все приключения
— Не понял, — сказал Егорович и остановил легковую. — А в какой же хате, извините за не очень скромный вопрос, живет моя избранница, тоже ветврач, Настя? Кажется, второй дом от сельмага? Колька, заглянь во второй дом.
Колька послушался. Но вернулся вскоре ни с чем.
— Спят и не открывают, — сообщил он.
Участковый посоветовал искать свою невесту самому Егоровичу и упрекнул того, что так поздно приехали.
— Такие дела надо решать днем, при свете, — посоветовал он. — А то может все сорваться, что было бы нежелательно.
— Когда ж днем дел набралось — не вырваться.
— Важнейшего дела, чем сватовство, нет. Запомни, Егорович.
Егорович поблагодарил участкового за полезный совет и нырнул в темень. Как это не открывают? Кто кому? Второй дом от сельмага... Так, вот он. Собаки у тетки Аксиньи, где снимает угол Настя, нет. Можно идти смело. Егорович прошлепал по двору, оказался в сенях, а потом и в передней. Тихим голосом спросил:
— Есть кто... к-хе-е... живой?
Как не слышат. Но если бы никого не было, висел бы на дверях замок. Защелки на дверях тоже нет. Тут что-то не то. Егорович сделал еще несколько шагов вперед, заодно прикидывая, где тут выключатель, и в это время загремел куда-то в пропасть... Он даже не успел испугаться. Все случилось мгновенно. Хотя — нет, испугался, потому как закричал не своим голосом, а из сеней выпорхнула во двор бабка, что силы понеслась на улицу.
— Грабят! Воры! Грабят! — подняла она крик, и участковый первым молча выбрался из легковой.
Боровой приказал бабке, которая пробежала мимо:
— Стоять! Я участковый! Стоять!
Он догадался, что ловить тут никого не придется, поэтому был смел и решителен.
— Веди к себе! Показывай! — приказал бабке участковый и пригласил всех, кто был в «Москвиче»: — Понятые, за мной!
Шепелев и Колька, который прихватил с собой и музыкальный инструмент, поспешили за перепуганной до смерти бабкой и как никогда смелым участковым.
— Кто оценит наш труд? — жаловался участковый, не забыв, как всегда, похвалить себя. — Таких не найдется. А как в пекло какое — то давай, участковый, лезь, ты ведь милиционер. Вот и сейчас... Кто скажет, какое оружие у бандита? Огне- стрельное или нож? Пистолет, пулемет? Шандарахнет — и все, заказывай музыку. А слезу пустит только жена, и то вряд ли. Ну, дадут медаль. Посмертно. А мне какая польза? Я, кстати, ее так и не обмою. Зажигай, бабуля, свет!
— Ага! — старуха едва нащупала в темноте дрожащей рукой выключатель, и когда загорелась лампочка, из ямы, что была под полом, выбрался жених Егорович, грязный, страшный…
— Вот он, ирод! — ткнула пальцем на ветврача бабка. — Это же пока я по надобностям сходила, он и залез, гад. Воспользовался моментом! Арестовывайте, товарищ участковый! Берите!
Однако участковый, Шепелев и Колька так громко начали смеяться, что бабка ничего не могла понять, только часто моргала маленькими глазками. Потом все же разобралась, кто попал в ее яму — господи, да это же ветврач из Хутора, раньше, когда не было в Боровиках своего, то несколько раз обращалась она за помощью к Егоровичу. Поэтому тоже начала смеяться беззубым своим ртом вместе со всеми, потом подала ему щетку, чтобы ветврач снова подфрантился — вон испачкался, как ребенок. Бабка как раз собралась приготовить яму, пора было выбирать картофель на посев, и Егорович свалился впотьмах в нее…
Невеста и в самом деле жила во второй хате от магазина, а Егорович попал в первую. И как он так обмишурился? Считать до трех умеет, а вот такой конфуз получился. Извинившись, сваты отправились по уточненному адресу. Только почему же и там нет света? Или спать уже легли, разуверившись, что те явятся? Должна, должна ожидать Настя! Должна, если все серьезно!
А Настя и ждала. Она сидела на лавке перед хатой с подружками, которыми успела обзавестись, и все видела. Горела и лампочка в передней, только окно было занавешено, и поэтому свет не просачивался на подворье.
— Принимайте сватов! — подал голос участковый и посветил фонариком, выискивая в темноте среди девчат невесту. — Которая наша будет? О, да тут все красавицы, хоть второй раз женись! Так что, приглашаете в хату?
— Заходите, пожалуйста, — распорядилась Настя, и все заторопились в хату, где, к удивлению зашедших, ничто не напоминало о том, что здесь готовились к их встрече. Однако вскоре за столом уже не хватало мест — пришли соседи, даже местный священник Евдоким.
И все было хорошо, все было по-людски. Учитель не показывал фокусов, а хвалил Егоровича, которого всего два раза и видел и о котором знал, что он всегда носит с собой скальпель и обещает, когда выпьет, кастрировать всех хуторянских собак и почему-то петухов, хотя и не представляет, что могли сделать плохого ему деревенские горлопаны. Ну, пусть себе злая собака — так она может цапнуть за штанину... Невеста на редкость быстро дала согласие украсить холостяцкую жизнь Егоровича, и хотя разница в летах между ними была значительная, на это никто не обращал внимания — артисты или ученые порой и не такую разницу в возрасте имеют, а живут же как-то, а мы чем хуже? А из группы поддержки невесты все хвалили Настю. Так участковый, фокусник и все остальные узнали, что она не только умеет полоть грядки, но сама доит корову, варит-парит и даже не курит и не пьет.
Шепелева больше удивило в этой хате, что не обносят чаркой и священника. Все поднимают чарку, и священник Евдоким — тоже. Все выпивают, и он выпивает.
— Свой мужик! — шепнул учителю участковый.
— Да уж вижу, вижу...
Выпили. А чем закусывает его величество? Священник же несколько раз потыкал рукой жареного поросенка и объявил:
— Перевожу порося в карася...
И подцепил вилкой кусочек молоденького аппетитного мяса.
Егорович обещал забрать Настю к себе в самое короткое время, а работать, сказал, будет она в Боровиках. Ничего, поездит. Здесь недалеко. Или на мотоцикле, или вот, если пожелает, пусть получает нужные документы и берет «Москвич». А что он с одной фарой, то это еще лучше — будет засветло возвращаться домой. А он, Егорович, не устанет ждать ее. Потому как любит.
— Я забрал бы Настю в Хутор, но соседей обижать не стану, — важно и гордо оповестил Егорович. — Пусть один ветврач остается вам. Я так решил. Ну, а сейчас мой сват Иван Валентинович покажет фокусы. На прощание.
Услышав про фокусы, учитель неодобрительно взглянул на Егоровича:
— Мне послышалось?
Участковый сказал, что и сам бы с удовольствием посмотрел фокусы и на всякий случай пробежал пальцами по пуговицам, а потом протянул учителю яйцо, которое взял с тарелки:
— Пожалуйста, Валентинович! Сделай из него два или три...