Дом, который построил дед. Вам привет от бабы Леры
Шрифт:
Вошла очень юная девушка в кофте и юбке, с платочком на плечах: так одевались мещанки многочисленных южных городков. Свежее личико, смелые, даже дерзкие глаза со странной синевой, а главное, манера держаться независимо без вопросов убедили Старшова, что комиссар прав. Перед ними стояла барышня, и все это сразу поняли, а Леонид вдруг поймал себя на мысли, что так, именно так выглядела юная Варя, когда он, набарахтавшись в прудовой тине, выбрался на берег
— Ваше имя, мадемуазель? — спросил он.
— С вашего
— Чего? — с хмурой недоверчивостью спросил Петр.
— Таковы условия, по которым ваш полк был переброшен на этот участок.
Командиры переглянулись. Потом комиссар сказал:
— Выйди, Петр.
Утков вышел, вызывающе хлопнув дверью.
— Ну? — спросил Тимохин. — Что велено передать?
— Приказано ждать вашего вопроса.
— Вы дерзки, мадемуазель, но красота с избытком искупает дерзость, — улыбнулся Незваный. — В каком ритме передвигаются те, кто вас послал?
— Четыре шага — вдох, четыре — выдох.
— Присаживайтесь, — Старшов подал стул. — Тот, кто вас послал, давно закончил в юнкерском?
— Вместе с моим братом, но это несущественно.
— Ваше имя?
— И это несущественно. Впрочем, чтобы хоть как-то общаться, зовите меня Лерой.
Говоря это, она в упор смотрела на Старшова, то ли вспоминая о чем-то, то ли пытаясь о чем-то напомнить ему. Он столкнулся с нею взглядом, но Лера не опустила глаз, не потупилась, что следовало бы сделать барышне ее возраста. И опять Леонид подумал, что она кого-то неуловимо напоминает: «Нет, пожалуй, не Варю. А может быть, все-таки ее?»
— Что вы имеете нам доложить, мадемуазель Лера?
— Только то, что мне приказано. Группа будет прорываться на вашем участке. Сегодня среда? Значит, в субботу на рассвете. Командующий просит об артиллерийской поддержке и демонстрации атаки в течение получаса.
— А своя артиллерия у вас есть? — спросил Тимохин.
— Три действующих батареи идут на конной тяге. Имеют в запасе по пять снарядов на орудие. Остальные пушки волокут на быках в обозе. У нас много раненых и мало патронов.
— На ура прорываться будете? — насмешливо улыбнулся Незваный.
— Кавбригада — это наша единственная ударная сила — в настоящее время уже должна была подтянуться к ближним тылам противника. Одновременно с началом атаки командующий просит вас перейти в атаку всеми силами, но арт-огонь вглубь не переносить.
— Когда закончили гимназию? — вдруг поинтересовался Незваный.
— В семнадцатом.
— И сразу пошли воевать?
— Как только постучали в дверь, — улыбнулась Лера и опять посмотрела на Старшова. — Кажется, теперь я вам доложила все.
— У вас глазки не смотрят, — ласково сказал Викентий Ильич. — Комиссар, проводи барышню к нашим женщинам.
Когда они вышли. Незваный сорвался с места, покрутился
— Все прекрасно, а ты хмуришься?
— Кавбригада. Если белые засекут ее движение…
— После принятого решения слово «если» для офицера не существует, Леонид. А то не быть тебе генералом.
— На переговоры идти нельзя, Викентий. Кроме того, сейчас, когда появилась связь с группой, это вообще бессмысленно.
— Наоборот! — горячо возразил Незваный. — У группы практически одни клинки кавбригады. Если мы отвлечем противника…
Спорили они долго, но Викентий Ильич все же настоял на своем. До предполагаемой встречи на ничейной земле оставались еще сутки, и Леонид надеялся, что с помощью Тимохина ему удастся отговорить Незваного от рискованного предприятия. Но комиссар неожиданно согласился с доводами командира полка, и вопрос был решен окончательно.
— Все будет хорошо, Леонид. Ты забыл, что я — осколок армии Самсонова? Уж если мне тогда повезло…
4
Утро пятницы было тихим, томительным и на редкость жарким. Старшов лежал в окопчике охранения впереди линии обороны. Полк стоял чуть выше белых, державших утопающий в зелени городишко, в котором сходились четыре шоссейные дороги. Рядом расположились комиссар. Утков и неразговорчивый, собранный Незваный. Комиссар о чем-то говорил с особоуполномоченным, а Леонид, припав ухом к земле, напряженно вслушивался, не донесется ли конский топот или треск пулеметных очередей. Его не оставляла мысль, что разведка противника могла обнаружить кавбригаду группы, что все поняли их игру и теперь лучшие стрелки белых изготовились расстрелять командира красных на ничейной полосе.
В полдень сигнальщик, отобранный лично Тимохиным, вылез из полковых укрытий и, размахивая белым флагом, пошел навстречу противнику. И обе стороны затаили дыхание, ожидая внезапного выстрела, пулеметной очереди или еще чего-нибудь непредвиденного. Но ничего не произошло: сигнальщик отмерил половину пути, воткнул в землю древко флага и столь же неторопливо вернулся к своим.
— Моя очередь, — Незваный вынул из кобуры наган, протянул Старшову. — Дарю.
— Опять предчувствия?
— Надоел мне твой бандитский маузер, — Викентий Ильич легко вскочил на бруствер. — Черт, сапоги не чищены.
И неспешно зашагал к белому флагу. В бинокль было видно, что из противоположных окопов тоже поднялся офицер и направился к месту встречи. Они сошлись у флага, церемонно отдали честь друг другу, слова не доносились, но Старшова сейчас мало интересовал их разговор. Он до рези в глазах вглядывался в белого офицера, то и дело поправляя наводку: что-то знакомое чудилось ему в суховатой фигуре… «Мания у меня, что ли? — думал он, — все кого-то напоминают…»