Дом мечты и смежные комнаты
Шрифт:
Раздумывая над своей печальной участью жить с мужем-бирюком, Лариса Петровна вдруг вспомнила, что когда сообщала ему о приглашении от муниципалов, то не сказала, что всем участникам обещан и драгоценный подарок! А подарки он, при всем безразличии к суетным мероприятиям, любил, как вообще любил всё материально-осязаемое. Лариса Петровна порой выбрасывала всякий хлам из квартиры, и тогда разыгрывались нешуточные сражения. Муж отчаянно сражался за каждую коробочку, каждую баночку – за любую упаковку от продуктов. Оправдывался тем, что та коробочка ему нужна для гвоздей, эта для каких-то непонятных штучек, а третья пусть будет про запас. Со временем в его комнате скопилась гора ненужных предметов.
Лариса Петровна, выскользнула из своей комнаты, прошаркала тапками по тусклому паркету, с остатками старого лака, толкнула плечом дверь мужниной комнаты: та поддалась не сразу. Все двери в доме рассохлись и закрывались плохо, но у мужа хватало сил вбить кулаком свою дверь на место – он предпочитал находиться в закрытом пространстве. Когда супруга пробила себе вход и вошла в комнату мужа, Циолковский сидел в кресле перед экраном телевизора, наблюдая за конными соревнованиями по какой-то экзотической выездке. Его телевизор постоянно был настроен только на спортивный канал, и все свободное время супруг проводил, пялясь на экран. Он не только был отчаянным болельщиком футбола или хоккея, но смотрел все подряд: баскетбол, гольф, теннис. И с особенной сосредоточенностью наблюдал конные соревнования по выездке, разбирался во всех аллюрах, тогда как сама Лариса Петровна с трудом отличала рысь от галопа. А иногда, глядя на мужа, на его полуоткрытый рот, раздвигающий седую бороду, начинала подозревать, что стройные наездницы с непременными котелками на голове нравятся ему больше, чем лощеные породистые лошади. Безусловно, пристрастия Циолковского к телевизору она не разделяла и жаловалась при случае подругам, что с возрастом он превратился в законченного домоседа: супруг давно отказался ходить с ней в театры и на концерты. Да и не было у него времени, поскольку он еще работал.
Пробраться по узкой тропинке среди лежащих внавалку коробок, пакетов и газет: поближе к мужу, пристроившемуся перед телевизором, было решительно невозможно, поэтому Лариса Петровна остановилась на пороге.
– Ты что-то хотела? – хозяин комнаты встряхнул всклоченной бородой и уменьшил звук телеприемника.
– Послушай, Циолковский. Я тебе не все сказала об этом мероприятии для юбиляров. Муниципалы обещали вручить ценные подарки!
В равнодушном взгляде Циолковского вспыхнул огонек, то ли вызванный словами жены, то ли увиденным на экране: одна из лошадей снесла барьер и скинула всадницу:
– Вот, черт! – с досадой воскликнул он. – Ты говоришь «подарок»?! Какие у них могут быть подарки – одеяла, покрывала? У нас этого тряпья навалом.
Муж снова зацепился взглядом за экран, поддерживая мимикой следующую наездницу, теперь на белой кобыле, а супруга с досадой, сквозь сжатые губы процедила:
– Что заранее гадать: сходим и узнаем. Кстати, и покрывало бы тебе новое не помешало. Посмотри на свое: совсем изгваздал, сколько раз говорила, чтобы не тащил из кухни еду в свою комнату!
– Ладно, подумаю, – Циолковский не дал жене согласия пойти с ней туда, куда ей хотелось, но и надежду отнимать не стал.
Лариса Петровна сжала губы: думать он, видите ли, собирается! Неделю думал, не додумался! Она резко повернулась на том пороге, где стояла, и направилась в кухню, чтобы заняться ужином.
На кухне настроение хозяйки пришло в некоторое равновесие. Ее неизменно радовало и успокаивало это просторное, сияющее чистотой, заново отремонтированное помещение – лучшее место в квартире. Блестела черным стеклом керамическая поверхность плиты; настраивали на порядок и благоразумие ряд кухонных столов и тумбочек под общей столешницей, имитирующей мрамор; обещали надежность и покой солнечные дверцы шкафчиков из натуральной древесины, покрытой лаком.
На другой стороне кухни, напротив плиты, помещался вместительный угловой диван с обивкой из тисненного бежевого флока – и бархатистого на ощупь, и практичного, хорошо моющегося. Весь дизайн кухни настраивал на оптимистичный лад и неуловимым образом гармонизировал отношения супругов, если им доводилось оказаться здесь вдвоем за обедом или ужином. Тогда они мирно беседовали о бытовых делах, о сыне, внуке. И ссорились на кухне очень редко.
Однако бывали они здесь вместе не часто. Циолковский еще с утра отправлялся на работу, где обычно и обедал, а вечером и выходными дням предпочитал, забрав тарелку с едой, уединиться в своей комнате. Ежедневно по телевизору транслировались такие интересные соревнования, которые он никак не мог пропустить. Телевизор имелся и в кухне, но располагался высоко, на холодильнике – и чтобы смотреть его, приходилось неловко запрокидывать голову. Никто там и не смотрел.
У Ларисы Петровны в комнате тоже имелся телевизор, она включала его редко, а на кухне у нее обычно бормотал радиоприемник, скорее для фона, чем для получения информации. Почистив картошку и поставив кастрюлю на плиту, она и вовсе выключила бубнящее радио, потому что посторонние звуки мешали ей переживать свою печаль.
Когда нет возможности что-то изменить, надо научиться умело горевать, чтобы в печали растворить свои беды. Лариса Петровна усилием воли остановила еще недавно нараставшее возмущение, постаралась заморозить обиду, отстраниться от текущей ситуации. Ну да, придется смириться с тем, что на праздничный вечер они с Циолковским не пойдут – тяжел он на подъем. И если его давно уже не вытащить ни в театры, ни на концерты, то тем более он не пожелает идти туда, где на них будут глазеть чужие люди. Хозяйка двинулась от раковины к обеденному столу, чтобы протереть его после кулинарных дел, но остановилась на полпути с тряпкой в руках.
Конец ознакомительного фрагмента.