Дом моей мечты
Шрифт:
– Давно хотела тебе позвонить и все рассказать! Удивляюсь, откуда в тебе столько терпения? Тебе, что фотографии прислать? Теперь-то, ты разведешься с Пашкой? Что ты молчишь? – спросила Таня. А я, не могла говорить. Просто, нажала на кнопку «сброс». Дышать стало тяжело, почти, невозможно.
Еле, добрела до диванчика, легла и закрыла глаза. Лежала до вечера, почти без движения. Не включала телевизор. В доме тихо. Кот Федот закричал, заставил подняться, налить ему молока. Неужели все, что сказала Таня – правда? Не может этого быть!
– Все может быть… и ты это знаешь… – тихо ответило подсознание.
Нестерпимо болело сердце. Я встала с кухонного
Одна в квартире – это одно ощущение. Там, кругом – соседи. Наверху кричат расшалившиеся дети, в квартире слева – соседка отчитывает загулявшего мужа, а где-то, доносится вой дрели. И ты уже , вроде бы, не одна, ты вместе со всеми. А остаться одной, в доме – это совсем иное состояние. Вокруг одни заснеженные дачные домики, пустующие зимой. За забором кромешная тьма, а дом, как живой организм, все время, тихонько дышит, скрипит, ухает и гремит. Я объясняю себе, что это бревна с годами, деформируются, то высыхая, то вбирая в себя окружающую влагу. Их живая древесная сущность меняется в размере и составе каждую минуту и это порождает странные звуки, пугающие меня по ночам.
Обычно я просыпалась ночью от собачьего воя, крепче прижималась к теплому плечу спящего Павлика и засыпала дальше, вслушиваясь в шум дома или в рокот проходящих неподалеку поездов. Рядом с мужем мне не нужно было беспокоиться о внешнем мире, существующем вне дома. Следить за тем, что происходит вне дома входило в обязанности Павла. Наверное, в какой-то момент мне стало казаться это незыблемым правилом. Я не тревожилась об этом, внешнем мире. Мы уже несколько лет жили в этом пустынном месте. Я всегда мечтала о тихой загородной жизни. Наверное с самого детства.
Когда мне исполнилось пятнадцать лет, я жила у бабушки. Моя бабушка никогда не работала. Дед считал, что место женщины – в доме. Дедушка тоже вышел на пенсию и теперь ухаживал за коровой и овцами. Прошло много лет, а я помню все до минут. Это было сладостное время.
Я просыпалась от аромата свежевыпеченного хлеба. Вынутые из печи горбушки и калачи лежали на столе, укрытые льняными чистыми полотенцами. Теплую круглую горбушку, бабушка прижимала к груди и отрезала мне продолговатый пористый ломоть. В кружку наливала теплого парного молока. Это был самый вкусный завтрак на свете. В доме, было тепло, уютно, светло. В печке потрескивали березовые поленца. Кошка Игрунка лежала у печи на вязаном коврике. Бабушка сидела у стола, сложив руки на переднике. Настенные ходики мерно постукивали. Не хотелось покидать этот волшебный мир и выходить в темное студеное утро. Собираясь, в школу, я заявила бабушке: « Я, с удовольствием, пошла бы, на пенсию!». Бабушка рассмеялась, посчитав эти слова шуткой. Но это была правда.
Я родилась отчаянной домоседкой. Все время хотелось оставаться дома. Но жизнь в обществе требовала соблюдения определенных правил. Я должна была получить образование, потом работать, чтобы кормить себя и сына. Приходилось выходить из дома, иногда покидать его надолго. Работа в аптеке мне нравилась. Размеренный неторопливый темп аптечной жизни успокаивал меня.
Но правила жизни менялись. Менялась обстановка в стране. Аптечное дело приравняли к торговле. Государство решило,
Я никогда не хотела быть продавцом. Но пришлось. Сумасшедший рабочий ритм выматывал меня, не доставляя радости. Я каждый день шла на работу, чтобы быть такой, как все. Добросовестно выполняла свои обязанности , растила и учила своего сына. Одним словом, ничем не отличалась от миллионов своих ровесниц.
Но внутри меня живет некая сущность, вечно считающая мой рабочий стаж в годах, месяцах и даже, днях. Я называю ее «моей внутренней старушкой». Эта сущность, радостно потирала руки, когда заканчивался один отрывной календарь и торжественно помещался на стену следующий, новенький и пухлый. А когда я, проработав тридцать календарных лет, получила в отделе кадров красное пенсионное удостоверение с грустной пометкой , свидетельствующей о том, что пенсию, я заработала « по старости»,то моя «внутренняя старушка» веселилась от души. Кстати, заглушая, плач моей женской природы.
Настал период, когда я могла реально подумать о возможности окончания рабочего периода. Теперь я сама могла решать : продолжать мне трудиться далее или в один прекрасный день пойти на пенсию. Мои ровесницы делали все возможное и невозможное, чтобы остаться на работе, они проявляли повышенный уровень активности в предпенсионный период, давая всем окружающим понять, что они еще , якобы, «ого-го, какие молодушки!», и «рано нам трубить отбой!» .
Встретив своих бывших одноклассниц на улице, я теперь, слышала одни и те же рассказы про наглых молодых сотрудницах, днем и ночью мечтающих подсидеть их на рабочем месте, а то, и , вовсе (о, ужас!), «сплавить на пенсию». Я , молча слушала, эти вопли, раздающиеся, из-под осветленных челок и окрашенных прядок.
Мне было жаль их. Мои ровесницы отчаянно боролись со старостью, придавая своему облику «моложавость». Я делала сочувственное выражение лица, удивляясь про себя их бесполезным усилиям. Нет более бессмысленной борьбы, чем борьба с природой! У всего в этом мире есть начало и конец. Не надо отрицать конец. Конец может означать начало другой, новой жизни.
Слово «пенсия» я совсем не отождествляла со словом «старость».Напротив, пенсия представлялась мне периодом времени, когда я уже ничего не буду должна родному государству, детям, родственникам , а также прочему окружению. Это слово внутри меня означало что-то вроде желанного душевного покоя и благополучия. А еще слово «пенсия» было в моем понимании, тождественно слову «свобода». И оттого, сладким и желанным. Отчетливо понимая, что это счастье надо заслужить, я стала заранее готовиться к новой жизни.
Посоветовавшись с мужем, взяла кредит и купила маленький участок земли. Земли необработанной, болотистой, зато в тихом месте, где не развернулось интенсивное строительство. При этом, совсем недалеко от областного центра. Вокруг только дачные летние домики, весь небосклон перед тобой, солнышко светит тебе целый день, не заслоненное высокими соседскими стенами.
Через пару лет мы с мужем приехали на это место, и чуть не утонули в глубоких лужах, из которых по существу и состоял весь участок. Бывшие хозяева получили его еще в девяностые годы, по так называемому « бартеру». Колхоз, которому принадлежала земля, обанкротился и рассчитался со своими работниками делянками пахотной земли, закрыв , тем самым задолженность по заработной плате.