Дом на цилиндрах
Шрифт:
— Эй, Кирилл. Ты как-то изменился в лице. Что не так-то? — голос Хельмана вернул меня к реальности, и я некоторое время просто смотрел в его, словно разбегающиеся в стороны, карие зрачки.
— Всё так. Скажи, а что у него было с собой?
— Да, в общем-то обычный набор, ничего примечательного. Документы, кошелёк, сотовый, пара больших платков, зажигалка, пачка сигарет…
— Каких? — машинально спросил я, стараясь зафиксировать для себя этот необычный факт.
Валера, конечно, не курил. Более того, постоянно укорял нас за эту привычку и
— «Парламент», или, как я люблю его называть, «Пара ментов»! — не задумываясь, ответил Хельман и сделал шаг в сторону. — Откурился…
— Точно!
Я попытался выстроить сносную рабочую версию, но пока удивление не позволяло сделать какое-нибудь простое и понятное предположение.
— Думаешь, это важно? — Хельман открыл кран и ополоснул лицо.
В этот момент я вспомнил, что как раз хотел помыть руки, но сейчас это почему-то показалось мне глупым и даже излишним. Возможно, дело было в том, что Валера умер здесь и сделать какую-нибудь банальную вещь, значило бы оскорбить память о нём или в какой-то мере показать равнодушие: ну, бывает, но жизнь-то продолжается.
— Наверное, нет, — ответил я и почувствовал лёгкое головокружение.
Оно неожиданно наваливалось на меня пару раз в неделю и уже стало привычным спутником жизни — надо просто немного подождать и прийти в себя. Скорее такое состояние даже не вызывало какой-либо физической обеспокоенности, зато неплохо портило настроение и отдавалось неизменной болью в душе. Собственно, иначе и не могло быть — это началось с того злополучного дня, когда нас с другом обстреляли из автоматического оружия на подъезде к небольшому подмосковному городку Тиндо, где я жил до сих пор. Он был с женой и пятилетней дочкой, а остаться в живых довелось только мне.
— Что с тобой? — Хельман бесцеремонно наклонился и смотрел куда-то между моих глаз.
— Всё в порядке, просто вспомнилось кое-что…
— Тогда ладно, возвращайся сюда поскорее! — хохотнул он и громко потянул носом.
Сначала я подумал, что его мучает насморк и воспитание оставляет точно желать лучшего, но потом и сам почувствовал какой-то знакомый запах. Сначала перед моим внутренним взором сразу же появился высящийся в бездонной глубине чистого неба храм и бесконечное множество зажжённых свечей. Все они потрескивали, медленно капали, и язычки пламени словно общались между собой, кивая, делясь горестями и радостями.
— Вентиляция! — крикнул Хельман и, оттолкнув меня, бросился в коридор.
Теперь я увидел робко клубящиеся из угла следы дыма и понял, что так пахнет жжёная газетная бумага. Мне не хотелось оставаться здесь одному, но что-то притягивало взгляд и заставляло смотреть на желтоватую вентиляционную решётку. Дым постепенно начал густеть и формировать что-то, похожее на улыбающееся лицо, — такое недоброе и даже где-то подлое. И это был не просто абстрактный образ, это был Валера — правда, при жизни я его никогда таким не видел. Впрочем, не совсем так: он отлично владел собой, но иногда, когда думал, что его никто не видит, его лицо искажалось, и на нём можно было явственно прочитать всё то плохое, о чём Валера думал в этот момент. Но сейчас такого выражения не было точно — непонятно даже, что в этих дурацких клубах дыма показалось мне настолько интересным, из-за чего, возможно, я даже рисковал своей жизнью, чтобы стоять и заворожённо их разглядывать.
— Вы меня не слушаете! — раздался из коридора громкий вопль, что-то нарушивший вокруг, и я тут же увидел, что никакого странного лица нет, — просто дым и ничего больше.
Наверное, почудилось или я уже устал за сегодня.
— Нет, это мы сейчас выясним! — Хельман распахнул дверь туалета и махнул мне рукой. — Иди-ка сюда. Представляешь, что это девчонка удумала!
Я вышел в коридор и увидел совсем молодую девушку, которая плакала, быстро оглядывалась и, сложив на груди руки, что-то сбивчиво бормотала, глядя на Хельмана.
— Эта вентиляция соединяет женский и мужской туалеты. Не потому ли я почувствовал сразу здесь какой-то непривычный смрад? — он хохотнул и хлопнул меня по плечу уже во второй раз: — А вот эта, представляешь, умудрилась поджечь в туалете кусок газеты и уронить его в корзину с бумагами. Видите ли, освежителя воздуха не оказалось под рукой! Тоже мне, интеллигентка выискалась!
— Я не сделала ничего плохого. Прошу вас, оставьте меня… — шептала девушка и неожиданно опрометью бросилась по коридору.
— Ну уж нет, не уйдёшь! — закричал Хельман и побежал следом. — Стой! Всё равно не сбежишь!
Я некоторое время стоял в каком-то тупом оцепенении и никак не мог сообразить, из-за чего, собственно, возник весь сыр-бор. Ну, жгла она бумагу в туалете, случайно уронила, и что-то там загорелось. Одна моя знакомая когда-то поступала точно так же дома и приучала к этому детей — может, кому-то в этом и могло что-то показаться странноватым, но не до такой же степени. Однако какое нам до всего этого дело? Мы здесь заняты совсем другим.
Тем не менее я чувствовал, что ещё не закончил, поэтому неуверенно направился в сторону последней по коридору двери, за которой они оба скрылись. Что-то в окружающем напоминало больницу: полупрозрачные белёсые двери, таблички и даже лампочки возле ручек. Это было почему-то неприятно и вызывало непреодолимое желание поскорее оказаться подальше. Да и насколько всё это вязалось с конторой, занимающейся, насколько я знал, аудиторской деятельностью?
Открыв нужную дверь, я в первый момент растерялся, услышав громкий хохот. Потом, шагнув внутрь, увидел человек десять, среди которых был Хельман и эта девушка. Они стояли вокруг такой штуки, которая распечатывает, копирует и сканирует документы. Им всем было безудержно весело, а мне-то представлялась здесь совсем другая сцена.