Дом на Тара-роуд
Шрифт:
— Ехать туда смешно, — сказала она.
Рия молча продолжила накрывать на стол. Она убрала большое кресло с подлокотниками, в котором любил сидеть Дэнни. Причем сделала это без лишнего шума. Просто передвинула в дальний угол и положила на него пачку газет и журналов. Сама Рия садилась за стол то здесь, то там, чтобы детям не бросалась в глаза пропасть, зиявшая в том месте, где прежде сидел их отец.
Как ни странно, но в глубине души она продолжала ждать, что Дэнни войдет и скажет: «Радость моя, сегодня был ужасный день. Как я рад, что наконец-то дома». Говорил ли он это в те дни, когда занимался любовью с Бернадеттой? Иногда эта мысль заставляла ее вздрагивать. Как плохо она знала собственного мужа и то, чего он хотел от жизни! Временами Рия не могла сосредоточиться на путешествии в Америку — ее слишком многое отвлекало. Мысли о днях, когда Дэнни работал допоздна; она относилась к этому с пониманием и даже готовила еду, которая не теряла вкуса до его возвращения. О вечерах, когда он засыпал от утомления в кресле. Это объяснялось тем, что перед этим он занимался любовью с молодой девушкой. О неделях, когда она в четыре часа ночи просыпалась в пустой постели и пыталась вспомнить тот последний раз, когда они любили друг друга. Неужели он уже тогда собирался бросить ее и переехать в другой дом?
Рия знала, что если бы она жила одна, то наверняка уже давно сошла бы с ума. Сохранить рассудок ей помогло только одно: необходимость притворяться перед детьми. Она смотрела на сидевшего за столом Брайана. Тот разглядывал снимки баскетбольного щита, прикрепленного к стене, и бассейна с бортиками, выложенными кафелем. Энни сердито оттолкнула в сторону вырезки и фотографии. Рию охватила волна жалости к детям. Им предстояло провести лето совсем не так, как они привыкли. Придется быть с ними помягче.
Она задумчиво ответила дочери:
— Да, я понимаю, что это звучит непривычно. Но здесь есть свои плюсы. Во-первых, всем нам полезно увидеть Америку; во-вторых, нам не придется платить за проживание. Кроме того, важно, что сюда приедет человек, который вместо нас присмотрит за домом.
— Кто она такая? — хмуро спросила Энни.
— Милая, все это есть в письме, которое я дала вам прочитать.
— Там об этом не говорится, — буркнула девочка.
В каком-то смысле она была права. Письмо было слишком лаконичным. В нем не объяснялось, почему Мэрилин решила покинуть этот рай и отправиться в Дублин, и не сообщалось, приедет ли с ней муж Там не было упоминаний о стонифилдских друзьях и знакомых Мэрилин. Только список плотников, водопроводчиков, электриков и садовников, к которым можно обратиться в экстренных случаях.
Список Рии был менее формальным. Но даже если бы Мэрилин последовала ее примеру, это бы Энни не обрадовало. Она брезгливо ворошила листки, лежавшие на кухонном столе.
— Папа определил дату начала вашего круиза по Шаннону? — спросила Рия.
Дети виновато посмотрели друг на друга, как будто что-то скрывали.
— Он говорит, что все катера уже разобрали, — пробормотал Брайан.
— Этого не может быть.
— Во всяком случае, он так сказал, — ответила Энни.
— Что ж, похоже, на них сейчас большой спрос, — пытаясь не выдать недоверия, сказала Рия.
— Он мог это придумать. — Брайан смотрел куда-то в сторону.
— Нет, Брайан, папа не стал бы это придумывать. Он очень хотел поплавать с вами по реке.
— Да, но она не хотела, — отозвалась Энни.
— Мы этого не знаем. — Рия старалась быть справедливой.
— Знаем, мама.
— Она сказала вам это в глаза?
— Нет, мы ее еще не видели, — ответил Брайан.
— Ну, тогда…
— Мы познакомимся с ней сегодня, — проворчала Энни. — После школы.
— Вот и хорошо, — без эмоций сказала Рия.
— Почему хорошо? — Похоже, Энни встала сегодня не с той ноги.
— Потому что вам предстоит провести с ней весь июль. Чем скорее вы познакомитесь с Бернадеттой, тем лучше. У вас будет больше времени узнать ее.
— Я вообще не хочу ее узнавать, — заупрямилась Энни.
— Я тоже, — согласился с сестрой Брайан, что бывало крайне редко.
— И где вы встретитесь?
— В ее квартире… э-э… в их квартире, — ответила Энни. — Наверное, за чаем. — Это было сказано таким тоном, словно чаепитие во второй половине дня являлось вопиющим нарушением приличий.
С одной стороны, Рия была довольна тем, что дети испытывают неприязнь к женщине, которая увела их отца. Однако она знала, что сын и дочь — ее единственная надежда на будущее примирение.
— Знаете, было бы неплохо… — начала она. Рия хотела сказать, что им следовало бы взять с собой растение в горшке или какой-нибудь другой маленький подарок. Это сломало бы лед и доставило удовольствие Дэнни. Но она вовремя передумала. Абсурд. Она не собирается облегчать детям знакомство с беременной любовницей их отца. Это забота Дэнни. Вот пусть он и выкручивается.
— Что было бы неплохо? — Похоже, Энни что-то заподозрила.
— Было бы неплохо, если бы всего этого не случилось. Но что сделано, то сделано. Придется искать какой-то выход.
Она собрала со стола содержимое конверта Мэрилин.
— Ты их унесешь? — спросила Энни.
— Да. Брайан их уже видел, ты не захотела, поэтому конверт полежит у меня. О’кей?
— А что я буду делать, пока ты будешь там?
— Не знаю, Энни. Думаю, поживешь с папой и Бернадеттой. Потерпишь. — Она знала, что это несправедливо, но не собиралась просить и умолять.
Все трое понимали, что, когда придет время, Энни отправится в Стонифилд как миленькая.
Бернадетта жила в Бантри-Корте, микрорайоне, который Барни построил лет пять назад. Дэнни продал там много квартир. Наверное, тогда он и познакомился с Бернадеттой. Рия об этом не спрашивала. Было много вопросов, которых она не задавала. Например, как выглядит эта девушка. О чем они разговаривают. Что она ему готовит. Обнимает ли она Дэнни и гладит его по лбу, когда он просыпается от ночного кошмара с безудержно колотящимся сердцем.
Ей удавалось отгонять от себя такие мысли. Но сегодня ее дочери и сыну предстояло пить чай в квартире этой женщины. Почему-то Рии было важно сначала увидеть Бернадетту самой. До того, как это сделают Энни и Брайан.
Едва дети ушли в школу, Рия села в машину и поехала в Бантри-Корт. Дорога заняла пятнадцать минут. Должно быть, Дэнни часто ездил по этому маршруту, когда поздно возвращался домой. Интересно, он делал это с отвращением или, наоборот, наслаждался своей двойной жизнью? Что было бы, если бы Бернадетта не забеременела? Неужели эта история продолжалась бы вечно? Бантри-Корт, Тара-роуд. Два дома, две жизни.