Дом пустых сновидений

Филдс В.

Аспен хотел бы сквозь землю провалиться, а вот Дориан, казалось, вообще ничего не ощущал, отключив все свои чувства будто по щелчку пальцев. Он ответил:

– Дело не в ней.

Аспен едва не застонал, еще сильнее краснея:

– О черт, я знаю, что ты хочешь сказать…

– Нет, не знаешь, – спокойно сказал Дориан. Он помолчал, о чем-то размышляя, затем накинул пальто. Казалось, это было своеобразной точкой в беседе. – Ты не знаешь, о чем я говорю. Дело не в Альме, вовсе нет. Я не стану сейчас связывать себя отношениями, потому что ни к чему хорошему

это не приведет. – Помолчав, он добавил, будто сказанного было мало: – Тем более в будущем, когда меня не станет.

Его жесткий тон и бесстрастный взгляд будто пригвоздили Аспена к полу. Он очнулся только тогда, когда Дориан уже стоял у лифтов и нажимал на кнопку. Аспен поверить не мог, что этот день, вполне себе обычный день без каких-либо неприятностей, заканчивается на такой ужасной, отвратительной ноте. Он не хотел верить в услышанное, но должен был выяснить, что подразумевал Дориан под словами «когда меня не станет».

– Что это значит – тебя не станет? – Аспен преградил Дориану путь, и тот с трудом сфокусировал на нем взгляд. Казалось, Дориан уже был далеко отсюда. Он снова нажал на кнопку вызова лифта, посмотрел по сторонам. Аспен повторил вопрос, и его голос был голосом человека, пробежавшего стометровку; по вискам поползли мурашки от неприятного ощущения сюрреальности, будто вместо того, чтобы два часа назад перешагнуть порог собственной квартиры, его забросило куда-то в параллельную вселенную.

– Ты же все понял, Аспен, – равнодушно сказал Дориан. – Я скоро умру. Я не знал, как сказать тебе об этом, да и стоило ли.

– Стоило ли?! – перебил Аспен так громко, что Дориан поморщился.

– В любом случае, – продолжил он, – отношения лишь все усложнят. Думаю, теперь ты понимаешь.

У Аспена отнялся язык, он ушам своим не верил. Хотелось тупо переспросить «что ты сказал», только бы услышать другой ответ, другое объяснение. Но Дориан видел Аспена насквозь, и его взгляд смягчился, в нем отразилось все то родное и привычное – сожаление, досада, смирение.

– В общем, это не из-за Альмы, просто так будет лучше.

Это же какая-то чушь, полный бред, – хотел возразить Аспен, одновременно вспоминая о своих просьбах следить за Скалларк и сопротивляясь боли от чувства стыда, вонзившегося в него зазубренным ножом.

Дориан вошел в лифт, но, прежде чем двери закрылись, Аспен спросил:

– Кто-то еще об этом знает?

«Кая знает?» – спрашивали его серые глаза, которые еще сильнее покраснели и, казалось, блестели в тусклом свете ламп.

Дориан покачал головой:

– Нет, только ты, – а затем двери лифта закрылись, а Аспен так и стоял целую вечность в коридоре, чувствуя себя полным дураком.

Глава VI

Причина и следствие

– Что ты делаешь? – полюбопытствовал Ной, склоняясь над моим плечом. Я захлопнула ежедневник и обернулась.

– Чего тебе? – Надеюсь, он ничего не видел.

– Интересуюсь, что ты пишешь, – пожал плечами Ной, но к своему пудингу не вернулся. Он удерживал

крохотное блюдце на ладони, смакуя ложку за ложкой, и прохаживался по кухне. – Если ты боялась, что я могу прочесть написанное, почему сидишь на кухне, провоцируя меня, а не в своей комнате?

Я оценила Ноя взглядом. Подозреваю, он уже знает о том, что у меня в записной книжке, просто хочет, чтобы я заговорила первой. Не смущаясь от пристального внимания к собственной персоне, он уселся за стол и привычно подтянул ногу к груди.

– Я была голодна, – наконец сказала я, больше ничего не придумав. Почему-то не хотелось идти у него на поводу и сдаваться. Ной как-то странно улыбнулся, явно подумав о чем-то нехорошем, и спросил:

– Не боишься потолстеть?

Потолстеть?

– Я калории вмиг сгоню, спасибо за беспокойство.

Согласившись со мной, Ной убрал волосы с глаз и еще ближе пододвинул блюдо с пудингом.

– Так что ты пишешь?

– Это личное, если ты понимаешь, что это такое.

– Очень понимаю.

Я прищурилась, не в силах разгадать его. Пристально наблюдая за каждым его движением, я спросила:

– А ты что, не знаешь, о чем я пишу?

Он посмотрел на меня как на недалекого человека, рассудительным голосом заметив:

– Стал бы я спрашивать, зная ответ?

Полная сомнений, я провела ладонью по обложке и медленно сказала:

– Я составляю список желаний.

– Список желаний? – Ной искренне удивился, подняв брови. «Брови у него красивые», – мелькнула мысль.

– Да, список желаний, – подтвердила я, уже жалея, что сдалась и ответила на его вопрос. С нарастающим сердцебиением я ждала дальнейших комментариев и уже мысленно готовилась к словесной перепалке, но Ной отодвинул от себя тарелку, провел ладонями по футболке от груди к животу и с энтузиазмом протянул руку:

– Можно взглянуть?

Мое сердце сделало кувырок в груди и на мгновение перестало биться. Я знала, что Ной мог схватить блокнот со стола, но он не сделал этого. Затяжная секунда моей нерешительности оборвалась, как обрывается натянутая струна, и я, подчиняясь неведомому чувству, тревожно загудевшему в венах, вручила ему блокнот.

В следующую минуту меня занимало вовсе не выражение лица Ноя: высокомерный изгиб губ, проницательные глаза, вопрос во взгляде. Только краешком сознания я понимала, что он заглядывает в сокровенные уголки моей души. Я вдруг почувствовала что-то странное и незнакомое, какое-то волнение, беспокойство иного рода.

Я продолжала гипнотически смотреть на Ноя, пристально изучать его: губы едва шевелились, беззвучно читая написанное, голубые глаза скользили по строчкам. И на меня снизошло озарение: Ной Харрингтон, мой ненормальный, странный сосед по дому, – первый парень, который меня по-настоящему заинтересовал.

От этой мысли я буквально взлетела со стула. Ной вздрогнул и отшатнулся, затем невозмутимо глянул на меня:

– Что такое, в чем дело?

– Мне нужно написать реферат по ВПТ. И историю болезни.