Дом Ротшильдов. Мировые банкиры. 1849—1999
Шрифт:
The House of Rothschild: The World’s Banker 1849—1999
Copyright © 1998, Niall Ferguson
All rights reserved
Предисловие
Если рассматривать 1789–1848 гг. как «эпоху революций», ее главными выгодоприобретателями явно стали Ротшильды. Конечно, им дорого обошлись политические потрясения 1848–1849 гг. Тогда, как и в 1830 г., из-за революций государственные облигации резко упали в цене, только в гораздо большем масштабе. Для Ротшильдов, которые держали большую долю своего огромного богатства в виде облигаций, подобные события предвещали серьезные потери капитала. Хуже того, Венский и Парижский дома оказались на грани банкротства, из-за чего остальным домам – Лондонскому, Франкфуртскому и Неаполитанскому – пришлось
Именно первая французская революция, которую называют Великой, революция 1796 г., буквально снесла стены франкфуртского гетто и позволила Ротшильдам начать свое феноменальное, беспрецедентное и с тех пор никем не превзойденное экономическое восхождение. До 1789 г. жизнь Майера Амшеля Ротшильда и его родных ограничивалась дискриминационными законами. Евреи не имели права обрабатывать землю, торговать оружием, специями, вином и хлебом. Им запрещали жить за пределами гетто, а по ночам, по воскресеньям и в дни христианских праздников их там запирали. Они подвергались дискриминационному налогообложению. Как бы усердно ни трудился Майер Амшель, сначала в качестве торговца антикварными монетами, затем – биржевого брокера и торгового банкира, во всех сферах для него по тогдашним законам устанавливались строгие пределы. И лишь когда Великая французская революция перекинулась на юг Германии, ситуация стала меняться. Во Франкфурте не только открыли Юденгассе; с живших в городе евреев сняли многие законодательные ограничения – не в последнюю очередь благодаря финансовому влиянию Майера Амшеля на Карла фон Дальберга, наполеоновского наместника в Рейнской области. После того как французы ушли, франкфуртские власти и многие горожане очень старались вернуть прежнюю систему ограничений, которая касалась прав проживания и общественного положения, но эта система, напоминавшая апартеид, уже не могла быть восстановлена в полном объеме.
Более того, после революционных войн Ротшильды получили такие деловые возможности, о которых они раньше не могли и мечтать. По мере того как нарастали масштаб и стоимость конфликта между Францией и остальной Европой, так же росли и потребности в займах у противоборствующих государств. В то же время разрушение привычных, устоявшихся методов ведения торговли и банковских операций привлекло многих тщеславных любителей риска. Так, Наполеон решил отправить в ссылку курфюрста Гессен-Кассельского, что позволило Майеру Амшелю (одному из «придворных поставщиков» курфюрста с 1769 г.) стать для него основным источником денег. Он собирал проценты по тем активам, которые не попали в руки французов, и заново инвестировал средства для курфюрста. Занятие было опасным: Майер Амшель попал под подозрение французов. Полицейские даже допрашивали его и его близких, хотя они впоследствии и не подвергались преследованиям. Зато и прибыли росли пропорционально риску. Ротшильды быстро овладели искусством скрытности.
Более того, революция и война способствовали восхождению Натана, властного сына Майера Амшеля. Начав с экспорта британских тканей в Манчестере, он стал одним из «столпов» лондонского Сити и финансировал британскую военную экономику. В обычные времена Натан, несомненно, процветал бы как торговец тканями. Он безошибочно опирался на метод снижения цен и роста объемов. К тому же он отличался поразительными энергией, тщеславием и работоспособностью. («Я не читаю книг, – говорил он братьям в 1816 г. – Не играю в карты. Не хожу в театр. Единственная моя радость – работа».) Но особенно благоприятные условия для отважного и изобретательного новичка возникли из-за войн Великобритании с Францией. Запретив в 1806 г. британский экспорт в континентальную Европу, Наполеон повысил не только риск, но и потенциальную прибыль для тех, кто, подобно Натану, стремился прорвать блокаду. Наивность французских властей, которые охотно позволяли британским слиткам пересекать Ла-Манш, предоставила Натану еще более прибыльную сферу деятельности. В 1808 г. ему удалось перебраться из Манчестера в Лондон, который к тому времени, особенно после оккупации Амстердама Наполеоном, стал поистине всемирным финансовым центром.
«Ловким ходом», позволившим Натану перескочить в первую лигу торговых банкиров, стало использование английских инвестиций курфюрста Гессен-Кассельского для пополнения собственных средств. В 1809 г. Натан добился соответствующих полномочий на новые закупки британских облигаций для курфюрста, и они принесли неплохой доход; за следующие четыре года он купил ценных бумаг более чем на 600 тысяч ф. ст. В мирное время Натан наверняка стал бы крупным инвестиционным менеджером; однако в суматохе войны он сумел распорядиться облигациями курфюрста как собственным капиталом. Сам того не зная, ссыльный курфюрст стал пассивным партнером в новом банкирском доме «Н. М. Ротшильд» (его министр Будерус гораздо охотнее вкладывал средства во Франкфуртский дом). Вот почему в 1813 г. Натану удалось предложить свои услуги правительству Великобритании, у которого отчаянно не хватало средств на финансирование предпоследней кампании Веллингтона против Наполеона. Вот что имел в виду Карл, когда позже говорил, что «старик» – то есть Вильгельм, курфюрст Гессен-Кассельский – «сколотил нам состояние».
Откровенно говоря, скорее им следовало бы благодарить усердие и проницательность их собственного «старика». Именно Майер Амшель в 1810 г. придумал структуру компании, которая почти столетие продержалась в неизменном виде, лишь с самыми минимальными изменениями, связав воедино четыре поколения его потомков по мужской линии. Члены семьи женского пола и их супруги в семейную компанию категорически не допускались. И именно Майер Амшель научил сыновей таким реалистичным правилам ведения бизнеса, как: «Лучше иметь дело с правительством, у которого трудности, чем с тем, на чьей стороне удача»; «Если не можете сделать так, чтобы вас любили, постарайтесь, чтобы вас боялись»; «Если высокопоставленный человек входит в [финансовую] компанию с евреем, он принадлежит евреям». Видимо, помня последний совет, братья стремились осыпать влиятельных политиков и прочих важных персон подарками, выгодными займами, подсказками, как выгодно вложить деньги, и откровенными взятками. Самое главное, Майер Амшель учил сыновей ценить единство. «Амшель, – говорил он старшему сыну в 1812 г., лежа на смертном одре, – держи братьев вместе, и вы станете богатейшими людьми в Германии». Тридцать лет спустя его сыновья повторили отцовские заповеди следующему поколению; к тому времени они стали богатейшими людьми в мире, более того, богатейшей семьей во всей истории.
Операции 1814 и 1815 гг., в ходе которых Натан и его братья собрали огромное количество золота не только для Веллингтона, но и для союзников Великобритании на континенте, стали началом новой эпохи не только финансовой, но и политической истории. Ротшильды растягивали свой кредит до предела; иногда они абсолютно теряли представление о своих активах и задолженностях, ставя на карту все, чем они владели, ради комиссионных вознаграждений со стороны государства, процентных выплат и спекулятивных прибылей на обменном курсе и колебаниях рынка облигаций. Только в 1815 г. Натан провел с правительством Великобритании операций на общую сумму около 10 млн ф. ст., в то время громадную сумму. Лорд Ливерпул может служить классическим примером английского преуменьшения: тогда он назвал Натана «очень полезным другом». Как признавали другие современники, наполеоновских полководцев невозможно было победить без наполеоновских финансов. Людвиг Бёрне по праву называл братьев Ротшильд «финансовыми Бонапартами»; Натан, как признавал Соломон, был их «генералом-главнокомандующим». Хотя во время битвы при Ватерлоо они были на грани краха, – война закончилась гораздо быстрее, чем рассчитывал Натан, – в 1815 г. Ротшильды стали стерлинговыми миллионерами. Почти сразу же после этого Натан осуществил, наверное, самую успешную операцию всей своей жизни: он вложил огромную сумму в британские государственные облигации (консоли), воспользовавшись экономическим подъемом, вызванным послевоенной финансовой стабилизацией. Он забрал прибыль, не дожидаясь, пока рынок достигнет высшей точки. Эта мастерская операция одномоментно принесла Натану более 250 тысяч ф. ст.
1820-е гг. стали временем как политической, так и финансовой реставрации. Многие свергнутые европейские монархи вернулись на свои престолы. Под руководством князя Меттерниха великие европейские державы объединялись для отпора новым революционным импульсам, где бы они ни возникали. Нет сомнений в том, что эту реставрацию оплачивали Ротшильды. Благодаря им у Австрии, Пруссии и России – членов Священного союза, – а также у представителей династии Бурбонов во Франции появилась возможность выпустить облигации под такие проценты, которые раньше могли себе позволить только Великобритания и Голландия. В том, что благодаря Ротшильдам князю Меттерниху стало легче «поддерживать порядок» в Европе, особенно после того, как к реставрации Бурбонов в Неаполе и Испании приложили руку Австрия и Франция, – нет никаких сомнений. Можно смело считать, что в шутке о том, что Ротшильды – «главный союзник Священного союза», имелась большая доля истины. Кроме того, в ту эпоху Ротшильды предоставляли займы избранным частным лицам, в том числе многим высокопоставленным особам: самому Меттерниху, королю Георгу IV и его зятю Леопольду Саксен-Кобургскому, позже ставшему королем Бельгии. Как жаловался Людвиг Бёрне, «Ротшильд стал человеком, который… дает аристократам власть презирать свободу и лишает людей мужества, чтобы противостоять насилию… верховным жрецом страха, на чьем алтаре приносят в жертву свободу, патриотизм, честь и все гражданские добродетели».
Впрочем, к эпохе Реставрации Ротшильды всегда относились двояко. Вряд ли им было по душе возвращение к власти представителей консервативных элит, которые – ярче всего в Германии – стремились снова сделать евреев гражданами второго сорта. Однако Натан был не из тех, кто способен отказаться от выгодной операции по идеологическим соображениям. Действия Священного союза, участники которого выступали против революционных движений в Испании или Италии, не всегда положительно сказывались на делах: война расшатывала рынок облигаций не в последнюю очередь из-за ее губительного влияния на государственный бюджет. Потенциальными новыми клиентами становились новые режимы, возникавшие в таких странах, как Испания, Бразилия или Греция; и опыт подсказывал, что страны, в которых утвердилась конституционная монархия, – гораздо лучшие клиенты, чем абсолютистские режимы. Примечательно, что Ротшильды склонны были давать деньги взаймы испанским либералам, но отказались финансировать Фердинанда VII после того, как он вернулся на престол и в стране восстановился абсолютизм. Как заметил Байрон в «Дон-Жуане», Ротшильды имели одинаковую власть над «роялистами и либералами». Гейне пошел еще дальше, назвав Ротшильда революционером наравне с Робеспьером, потому что «Ротшильд… уничтожил власть земли, приведя к верховной власти систему государственных облигаций, тем самым мобилизовав собственность и доход и в то же время наделив деньги привилегиями, которыми раньше обладала земля».
Тому же Гейне принадлежит незабвенная фраза: «Деньги – бог нашего времени, и Ротшильд – их пророк». Несомненно, самым важным вкладом Ротшильдов в экономическую историю было создание поистине международного рынка облигаций. Конечно, потоки капитала пересекали государственные границы и раньше: в XVIII в. голландцы вкладывали деньги в государственные облигации Великобритании, а Бетманы, франкфуртские конкуренты Ротшильдов, в тот же период размещали на рынке крупные партии австрийских облигаций. Но никогда раньше облигации какого-либо государства не выпускались одновременно на многих рынках на таких привлекательных условиях, как, например, в случае с Пруссией в 1818 г.: облигации были деноминированы в фунтах стерлингов, проценты выплачивались в том месте, где производилась эмиссия, был создан фонд погашения.