Дом с волшебными окнами. Повести
Шрифт:
— Ура! — закричал Петрушка. — Замечательная мысль!
С некоторых пор он иногда произносил такие громкие слова. Сам этого не подозревая, он перенял их у Учёного Петрушки.
И вот они начали готовить свой собственный настоящий театр.
Саша торопилась поскорей закончить все домашние дела, чтобы пораньше приняться за театральные. И Петрушка решил помогать ей.
— Я у Розы научился! — уверял он Сашу.
Петрушке было стыдно признаться, что у Розы он ничем не занимался, а лежал в нафталине, в стенном шкафу. И Саша ему
— Что ж, хорошо, Петрушка, — сказала она. — Выбери, что ты хочешь делать: чистить картошку или заваривать чай.
— Картошку! Картошку!
— Хорошо. Вот тебе ножик, вот две картофелины, вот вода. А я пойду в магазин за хлебом.
И Саша ушла.
Картофелины были пузатые, светло-коричневые, неприступные.
Петрушка тюкнул одну из них носом — и вдруг на ней появилось маленькое белое пятнышко. Тюкнул ещё раз — образовалась дырочка.
— Хо-хо! Вот я какой! — обрадовался Петрушка и стал тыкать в картофелину носом.
«Я придумал, как чистить без ножика! — ликовал он. — Вот обрадуется Саша!» Но Саша совсем не обрадовалась.
— Ой! — сказала она испуганно и подбежала к Петрушке. — У тебя весь нос грязный!
— А зато картофелина какая! — восхищался Петрушка. — Как ё-ёжик!
— Да-да, совсем как ёжик. Или как тёрка, — сказала Саша. — Знаешь что, завари-ка лучше чай. Хорошо?
— Хорошо, хорошо! — согласился Петрушка. Он начал входить во вкус хозяйственных дел.
— А ты сумеешь? — забеспокоилась Саша. — Чай надо сыпать в чайничек. И совсем немного.
— Знаю! — закричал Петрушка. И он начал хозяйничать.
Но когда Саша увидела, что он сделал, она даже руками всплеснула:
— Куда же ты всыпал чай, Петрушка?
— В чайничек. Ты же сама сказала — в чайничек!
— Да разве это чайничек? Ведь это большой чайник! А где же чай?
— Высыпал!
— Как, ты высыпал всю пачку? Ведь я же тебе сказала — немножко!
— Я и всыпал немножко. Она была с-совсем маленькая… — обиделся Петрушка.
— Ой, что я скажу тёте? — огорчилась Саша. — Она всё говорит: надо экономить… Ну ладно, Петрушка, не горюй! Посмотри лучше в окошко, а я побегу куплю ещё чаю. А потом мы с тобой начнём делать декорации. Хорошо?
— Хор-рошо, хорошо, — немного обиженно согласился Петрушка.
Глава двадцать четвёртая
КЛАВДИЯ ГРИГОРЬЕВНА ВОСПИТЫВАЕТ
— Смотри, Петрушка, как красиво! — И Саша поставила на стол готовую декорацию.
Это был густой зелёный лес, с большими дубами. В дупле самого большого дуба сидела игрушечная деревянная сова. Раз! — дёрнула её за верёвочку Саша, и сова захлопала крыльями и страшно выпучила на Петрушку свои круглые глаза.
Петрушка чуть со стула не свалился:
— Ой! Страшно!
— Ах ты, трусишка! — укорила его Саша. — А ведь тебе придётся в этом лесу играть. Ты встретишь там серого волка и скажешь ему…
Что должен будет сказать Петрушка страшному волку, осталось неизвестным, потому что в этот момент открылась дверь и вошла Клавдия Григорьевна, которую оба они боялись не меньше, чем серого волка.
Саша примолкла, а Петрушка сунул голову ей под руку и притаился.
— Сейчас я заходила в школу, — сказала Клавдия Григорьевна, снимая свой гремящий негнущийся плащ. — Тебя, конечно, записали. Класс будет сильный, — тебе надо усердно готовиться, чтобы не осрамить меня. Ведь я знаю, ты в прошлом году много пропустила. А там будут учиться дети приезжих инженеров и… Постой, постой, что это у тебя такое?
Клавдия Григорьевна быстрыми шагами подошла к столу и взяла в руки декорацию леса. Она нечаянно дёрнула за верёвочку, и сова сейчас же страшно захлопала крыльями и завертела головой, но Клавдия Григорьевна не испугалась — она была не из трусливых. Она перевернула раскрашенную декорацию, так что страшная сова повисла вниз головой, и рассматривала изнанку леса.
— Да ты что, Александра, с ума сошла, что ли? — вдруг закричала она. — Ты изрезала мой отчёт, понимаешь это?
Действительно, Сашин лес с изнанки был весь испещрён мелкими-мелкими и ровными-ровными цифирками.
— Тётя, я не знала! — взмолилась Саша. — Я думала, это ненужные бумаги, — вы на них масло ставили… и всё…
— Да, ставила! — отрезала тётя. — Потому что это черновик, а беловик я уже сдала. Но как ты посмела взять без разрешения мои бумаги, хотя бы и черновые?
Вот так черновые! Они были белей и чище самых лучших Сашиных классных работ. Саша была просто подавлена: она действительно провинилась, и Петрушка, несмотря на весь свой страх, решил её защитить. Он высунул голову из-под Сашиной руки и больно ткнул своим острым носом руку Клавдии Григорьевны.
— Да ты ещё дерёшься! — ахнула та. — Я вижу, ты совсем распустилась! И всё этот дурацкий театр и глупые детские забавы! Нет, нужно всерьёз взяться за твоё воспитание.
И Клавдия Григорьевна принялась ожесточённо разрывать на мелкие кусочки Сашину декорацию.
Аккуратно собрав затем все клочки, она открыла дверцу холодной печки и бросила их туда.
Вслед за обрывками декорации туда же полетела сова, и тёткина рука ухватила Петрушку…
— Ой, тётечка, не надо, прошу вас! — взмолилась Саша. — Я больше не буду устраивать театр, я буду учиться целый день!..
— Ты говоришь правду? — строго спросила тётка. — Да, пожалуй, правду, — подумав, сказала она. — Я хорошо знаю детей и вижу, что ты не умеешь лгать. Но всё же ты очень запущена, твоим воспитанием надо всерьёз заняться!
Клавдия Григорьевна величественно удалилась на кухню — разогревать обед, а Саша обняла Петрушку и прошептала ему на ухо:
— Потерпим, Петрушка, хорошо?
Петрушка потёрся об её щёку головой. Для Саши он готов был ещё не то вытерпеть.